Гости выпили еще по стакану, встали из-за стола и простились с Пугачевым. Я хотел за ними последовать, но Пугачев сказал мне:
«Сиди; я хочу с тобою переговорить». Мы остались глаз на глаз.
Несколько минут продолжалось обоюдное наше молчание.
Пугачев смотрел на меня пристально, изредка прищуривая левый
глаз с удивительным выражением плутовства и насмешливости.
Наконец он засмеялся, и с такою непритворной веселостию, что и
я, глядя на него, стал смеяться, сам не зная чему.
— Что, ваше благородие? — сказал он мне. — Струсил ты,
признайся, когда молодцы мои накинули тебе веревку на шею? Я
чаю, небо с овчинку показалось... А покачался бы на
перекладине, если бы не твой слуга. Я тотчас узнал старого
хрыча. Ну, думал ли ты, ваше благородие, что человек, который
вывел тебя к умету, был сам великий государь? (Тут он взял на
себя вид важный и таинственный.) Ты крепко передо мною
виноват, — продолжал он, — но я помиловал тебя за твою
добродетель, за то, что ты оказал мне услугу, когда принужден я
был скрываться от своих недругов. То ли еще увидишь! Так ли
еще тебя когда получу свое государство! Обещаешься
ли служить мне с усердием?
Вопрос мошенника и его дерзость показались мне так забавны,
что я не мог не усмехнуться.
— Чему ты усмехаешься? — спросил он меня нахмурясь. — Или
ты не веришь, что я великий государь? Отвечай прямо.
Я смутился: признать бродягу государем был я не в состоянии:
это казалось мне малодушием непростительным. Назвать его в
глаза обманщиком — было подвергнуть себя погибели; и то, на
что был я готов под виселицею в глазах всего народа и в первом
пылу негодования, теперь казалось мне бесполезной
хвастливостию. Я колебался. Пугачев мрачно ждал моего ответа.
Наконец (и еще ныне с самодовольствием поминаю эту минуту)
чувство долга восторжествовало во мне над слабостию
человеческою. Я отвечал Пугачеву: «Слушай; скажу тебе всю
правду. Рассуди, могу ли я признать в тебе государя? Ты человек
смышленый: ты сам увидел бы, что я лукавствую».
— Кто же я таков, по твоему разумению?
— Бог тебя знает; но кто бы ты ни был, ты шутишь опасную
шутку.
Пугачев взглянул на меня быстро. «Так ты не веришь, — сказал
он, — чтоб я был государь Петр Федорович? Ну, добро. А разве
нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не
царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай.
Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька.
Послужи мне верой и правдою, и я тебя и в
фельдмаршалы и в князья. Как ты думаешь?»
— Нет, — отвечал я с твердостию. — Я природный дворянин; я
присягал государыне императрице: тебе служить не могу. Коли
ты в самом деле желаешь мне добра, так отпусти меня в
Оренбург.
Пугачев задумался. «А коли отпущу, — сказал он, — так
обещаешься ли по крайней мере против меня не служить?»
— Как могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь,
не моя воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты
теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих. На
что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба
моя понадобится? Голова моя в твоей власти: отпустишь меня —
казнишь — бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
Моя искренность поразила Пугачева. «Так и быть, — сказал он,
ударя меня по плечу. — Казнить так казнить, миловать так
миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай что
хочешь. Завтра приходи со мною проститься, а теперь ступай
себе спать, и меня уж дрема клонит».
1. Укажите, какие литературные приёмы использует автор в повести(не менее двух, запишите примеры)
2. Напишите, как автор относится к одному из героев фрагмента повести: Е. Пугачеву, П.Гриневу.
— Что, ваше благородие? — сказал он мне. — Струсил ты,
-Гости выпили еще по стакану, встали из-за стола и простились с