Каждое последнее воскресенье ноября во всём мире дети поздравляют своих мам и благодарят их за доброту любовь заботу и терпение сделать Синтаксический разбор . и не отвечайте кто не знает
Картина переносит нас в один из самых любимых парков Санкт-Петербурга - Летний сад, в одну из его отдаленных боковых аллей. Там растут старые мощные деревья, им, видимо, много лет. Наверное, столько же, сколько и самому Летнему саду. Один из последних дней золотой осени. Светит яркое солнце. День радостный, приятный, теплый. Листва деревьев желтая, но уже заметно поредела, поэтому кроны полупрозрачные, зато на земле много оранжевых опавших листьев. Высокие стволы деревьев упираются в лазурное небо, по которому проплывают белые облака. В глубине аллеи скамейки. Мы видим крошечные фигурки людей, которые пришли отдохнуть в парк, провести здесь солнечный денек. Они оживляют пейзаж, как бы приближают его к нам. Мы тоже могли бы оказаться среди тех, кто прогуливается по аллее. На переднем плане картины перекрещиваются на земле причудливым рисунком темные тени стволов и веток. Это подчеркивает силу, с которой светит солнце. Усиливает ощущение солнечного дня.
Космические полёты в настоящее время стали практически обыденным делом.
«…Приближалось время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур, расположенный на восток от Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи. И все же я томился нетерпением, редко, когда ожидание было так тягостно. Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так, потому что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока.
На космодром летело несколько космонавтов. Все могло случиться. Достаточно было соринке попасть в глаз первому кандидату для полета в космос, или температуре у него повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов — и его надо было заменить другим, подготовленным человеком. Уезжающие товарищи были так же готовы к полету, как я. Старт должен был состояться точно в назначенный день и час, минута в минуту. Вместе с нами на космодром ехали несколько специалистов и врач.
На космодроме нас ждали. Там мы встретили многих знакомых специалистов и Главного Конструктора. Прибыл на космодром и Теоретик Космонавтики — так мы между собой называли видного советского ученого, под руководством которого составлялись сложнейшие расчеты космических рейсов. Он все время находился вместе с Главным Конструктором. Я знал, что для этих людей никогда не наступит покой. Они всегда будут искать новое, всегда дерзать. Только творческое содружество этих двух корифеев советской науки, больших коллективов ученых и инженеров, объединенных их единой смелой мыслью, могло породить космический корабль, определить ему надежный путь вокруг планеты с возвращением на Землю.
Зашел Главный Конструктор. Как всегда, внимательный, добрый. Ничего не спрашивая, сказал:
— Через пять лет можно будет по профсоюзной путевке летать в космос.
Мы расхохотались. Наше самочувствие понравилось ему, и он, мельком взглянув на ручные часы, быстро ушел. Я не уловил в нем и тени тревоги. Он был уверен во мне так же, как был уверен в себе.
Я вошел в кабину, пахнущую полевым ветром, меня усадили в кресло, бесшумно захлопнули люк. Я остался наедине с приборами, освещенными уже не дневным, солнечным светом, а искусственным. Мне было слышно все, что делалось за бортом корабля на такой милой, ставшей еще дороже Земле. Вот убрали железные фермы, и наступила тишина. Я доложил:
— «Земля», я — «Космонавт». Проверку связи закончил. Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное. Глобус на месте разделения. Давление в кабине — единица, влажность — 65 процентов, температура — 19 градусов, давление в отсеке — 1,2, давление в системах ориентации нормальное. Самочувствие хорошее. К старту готов.
Картина переносит нас в один из самых любимых парков Санкт-Петербурга - Летний сад, в одну из его отдаленных боковых аллей. Там растут старые мощные деревья, им, видимо, много лет. Наверное, столько же, сколько и самому Летнему саду. Один из последних дней золотой осени. Светит яркое солнце. День радостный, приятный, теплый. Листва деревьев желтая, но уже заметно поредела, поэтому кроны полупрозрачные, зато на земле много оранжевых опавших листьев. Высокие стволы деревьев упираются в лазурное небо, по которому проплывают белые облака. В глубине аллеи скамейки. Мы видим крошечные фигурки людей, которые пришли отдохнуть в парк, провести здесь солнечный денек. Они оживляют пейзаж, как бы приближают его к нам. Мы тоже могли бы оказаться среди тех, кто прогуливается по аллее. На переднем плане картины перекрещиваются на земле причудливым рисунком темные тени стволов и веток. Это подчеркивает силу, с которой светит солнце. Усиливает ощущение солнечного дня.
Космические полёты в настоящее время стали практически обыденным делом.
«…Приближалось время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур, расположенный на восток от Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи. И все же я томился нетерпением, редко, когда ожидание было так тягостно. Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так, потому что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока.
На космодром летело несколько космонавтов. Все могло случиться. Достаточно было соринке попасть в глаз первому кандидату для полета в космос, или температуре у него повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов — и его надо было заменить другим, подготовленным человеком. Уезжающие товарищи были так же готовы к полету, как я. Старт должен был состояться точно в назначенный день и час, минута в минуту. Вместе с нами на космодром ехали несколько специалистов и врач.
На космодроме нас ждали. Там мы встретили многих знакомых специалистов и Главного Конструктора. Прибыл на космодром и Теоретик Космонавтики — так мы между собой называли видного советского ученого, под руководством которого составлялись сложнейшие расчеты космических рейсов. Он все время находился вместе с Главным Конструктором. Я знал, что для этих людей никогда не наступит покой. Они всегда будут искать новое, всегда дерзать. Только творческое содружество этих двух корифеев советской науки, больших коллективов ученых и инженеров, объединенных их единой смелой мыслью, могло породить космический корабль, определить ему надежный путь вокруг планеты с возвращением на Землю.
Зашел Главный Конструктор. Как всегда, внимательный, добрый. Ничего не спрашивая, сказал:
— Через пять лет можно будет по профсоюзной путевке летать в космос.
Мы расхохотались. Наше самочувствие понравилось ему, и он, мельком взглянув на ручные часы, быстро ушел. Я не уловил в нем и тени тревоги. Он был уверен во мне так же, как был уверен в себе.
Я вошел в кабину, пахнущую полевым ветром, меня усадили в кресло, бесшумно захлопнули люк. Я остался наедине с приборами, освещенными уже не дневным, солнечным светом, а искусственным. Мне было слышно все, что делалось за бортом корабля на такой милой, ставшей еще дороже Земле. Вот убрали железные фермы, и наступила тишина. Я доложил:
— «Земля», я — «Космонавт». Проверку связи закончил. Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное. Глобус на месте разделения. Давление в кабине — единица, влажность — 65 процентов, температура — 19 градусов, давление в отсеке — 1,2, давление в системах ориентации нормальное. Самочувствие хорошее. К старту готов.