А вода все прибывает и прибывает. Некуда бедному Зайцу с бревна деться и потонуть не хочется. Сидит, уши прижал, на Лису со страхом посматривает. А у Лисы у самой от страха душа в пятки уходит. Бревно крутит водой, того и гляди, волной смоет. Только к вечеру вынесло бревно к сухому участку земли. Уставшие, промокшие и обессиленные сползли они на берег. Нашли ложбинку в земле, прижались друг к другу и заснули. А Сорока все это время летела за ними, наблюдала. Интересно ей было, чем это все закончится. Села она на ветку и дерева и стрекочет: - Да! Друг в беде - друг вдвойне.
- Адам!- сказал великий комбинатор останавливаясь перед шофером. - У нас ничего не осталось. Мы нищие, Адам! Примите нас! Мы погибаем. Козлевич встал. Командор униже ый и бедный стоял перед ним с непокрытой головой. Светлые польские глаза Адама Казимировича забл стели от слез. Он сошел со ступенек и поочередно обнял всех антилоповцев. -Такси свободен!- сказал он глотая слезы жалости садиться. Паниковский плакал закрыв лицо кулачками и шепча: - Какое сердце! Честное, благородное сердце! Какое сердце!
- Адам!- сказал великий комбинатор останавливаясь перед шофером. - У нас ничего не осталось. Мы нищие, Адам! Примите нас! Мы погибаем.
Козлевич встал. Командор униже ый и бедный стоял перед ним с непокрытой головой. Светлые польские глаза Адама Казимировича забл стели от слез. Он сошел со ступенек и поочередно обнял всех антилоповцев.
-Такси свободен!- сказал он глотая слезы жалости садиться.
Паниковский плакал закрыв лицо кулачками и шепча:
- Какое сердце! Честное, благородное сердце! Какое сердце!