И вот они уже вдвоем бежали к школе через парк. Большая двухэтажная школа из красного кирпича, с светлыми классами, с большим гимнастическим залом, была расположена у главных ворот парка, против здания треста «Краснодонуголь» . Школа была пуста и закрыта на ключ. Но, исходя из благородных целей, какие они преследовали, Сережка не посчитал для себя зазорным, наломав пук ветвей, с их выдавить одно из окон в первом этаже, выходящее в глубину парка. Сердца их благоговейно замерли, когда они, на цыпочках ступая по половицам через один из классов в нижний коридор. Тишина стояла во всем этом пространном здании, малейший шорох, стук гулко отзывались вокруг. За эти несколько дней многое сместилось на земле, и многие здания, как и люди, потеряли прежнее свое звание и назначение и еще не обрели нового. Но все-таки это была школа, в которой учили детей, школа, в которой Валя провела много светлых дней своей жизни. Они увидели дверь с дощечкой, на которой написано было: «Учительская» , дверь с дощечкой: «Директор» , двери с дощечками- «Кабинет врача» , «Физический кабинет» , «Химический кабинет» , «Библиотека» . Да, это была школа, здесь взрослые люди, учителя, учили детей знанию и тому, как надо жить на свете. И от этих пустых классов с голыми партами, помещений, еще хранивших специфический школьный запах, вдруг повеяло на Сережку и на Валю тем миром, в котором они росли, который был неотъемлем от них и который теперь ушел, казалось, навсегда. Этот мир казался когда-то таким обыденным, заурядным, даже скучным. И вдруг он встал перед ними такой неповторимо чудесный, вольный, полный откровенных, прямых и чистых отношений между теми, кто учил и кто учился. Где они теперь, и те и другие, куда развеяла их судьба? И сердца и Сережки и Вали на мгновение распахнулись, полные такой любви к этому ушедшему миру и смутного благоговения перед высокой святостью этого мира, который они в свое время не умели ценить. Они оба испытывали одни и те же чувства и без слов понимали это, и за эти несколько минут они необыкновенно сблизились друг с другом. Узкой внутренней лестницей Валя вывела Сережку на второй этаж и еще выше, к маленьким дверям, ведущим на чердак. Двери были закрыты, но это не обескуражило Сережку. Пошарив в кармане брюк, он достал складной ножик, сервированный многими другими полезными предметами, среди которых была и отвертка. Вывернув винтики, он снял ручку двери так, что замочная скважина предстала перед ним как бы обнаженная. - Классно работаешь, сразу видно, что профессиональный взломщик, - усмехнулась Валя. - На свете, кроме взломщиков, есть еще слесаря, - сказал Сережка и, обернувшись к Вале, улыбнулся ей. Поковыряв в скважине долотцом, он открыл дверь, и на них пахнуло жаром от накалившейся на солнце железной крыши, запахом нагретой чердачной земли, пыли и паутины. Пригибаясь чтобы не задеть головой балок, они пробрались к одному из чердачных окон, сильно запыленному, и, не вытерев окна, чтобы их нельзя было увидеть с улицы, прижались лицами к стеклу, едва не касаясь друг друга щеками. Из окна им видна была вся Садовая улица, упиравшаяся в ворота парка, особенно та сторона ее, где стоял стандартный дом обкома партии. Прямо перед их глазами на углу улицы видно было двухэтажное здание треста «Краснодонуголь» . С того момента, как Сережка покинул Верхнедуванкую рощу, и до того момента, как они вместе с Валей прижали свои лица к пыльному чердачному стеклу довольно много времени: немецкие части успели войти в город, по всей Садовой улице теснились машины, и там и здесь видны были немецкие солдаты. «Немцы… Вот они какие, немцы! Немцы у нас в Краснодоне» , - думала Валя, и у нее колотилось сердце, и грудь ее вздымалась от волнения.
Большая двухэтажная школа из красного кирпича, с светлыми классами, с большим гимнастическим залом, была расположена у главных ворот парка, против здания треста «Краснодонуголь» . Школа была пуста и закрыта на ключ. Но, исходя из благородных целей, какие они преследовали, Сережка не посчитал для себя зазорным, наломав пук ветвей, с их выдавить одно из окон в первом этаже, выходящее в глубину парка.
Сердца их благоговейно замерли, когда они, на цыпочках ступая по половицам через один из классов в нижний коридор. Тишина стояла во всем этом пространном здании, малейший шорох, стук гулко отзывались вокруг. За эти несколько дней многое сместилось на земле, и многие здания, как и люди, потеряли прежнее свое звание и назначение и еще не обрели нового. Но все-таки это была школа, в которой учили детей, школа, в которой Валя провела много светлых дней своей жизни.
Они увидели дверь с дощечкой, на которой написано было: «Учительская» , дверь с дощечкой: «Директор» , двери с дощечками- «Кабинет врача» , «Физический кабинет» , «Химический кабинет» , «Библиотека» . Да, это была школа, здесь взрослые люди, учителя, учили детей знанию и тому, как надо жить на свете.
И от этих пустых классов с голыми партами, помещений, еще хранивших специфический школьный запах, вдруг повеяло на Сережку и на Валю тем миром, в котором они росли, который был неотъемлем от них и который теперь ушел, казалось, навсегда. Этот мир казался когда-то таким обыденным, заурядным, даже скучным. И вдруг он встал перед ними такой неповторимо чудесный, вольный, полный откровенных, прямых и чистых отношений между теми, кто учил и кто учился. Где они теперь, и те и другие, куда развеяла их судьба? И сердца и Сережки и Вали на мгновение распахнулись, полные такой любви к этому ушедшему миру и смутного благоговения перед высокой святостью этого мира, который они в свое время не умели ценить.
Они оба испытывали одни и те же чувства и без слов понимали это, и за эти несколько минут они необыкновенно сблизились друг с другом.
Узкой внутренней лестницей Валя вывела Сережку на второй этаж и еще выше, к маленьким дверям, ведущим на чердак. Двери были закрыты, но это не обескуражило Сережку. Пошарив в кармане брюк, он достал складной ножик, сервированный многими другими полезными предметами, среди которых была и отвертка. Вывернув винтики, он снял ручку двери так, что замочная скважина предстала перед ним как бы обнаженная.
- Классно работаешь, сразу видно, что профессиональный взломщик, - усмехнулась Валя.
- На свете, кроме взломщиков, есть еще слесаря, - сказал Сережка и, обернувшись к Вале, улыбнулся ей.
Поковыряв в скважине долотцом, он открыл дверь, и на них пахнуло жаром от накалившейся на солнце железной крыши, запахом нагретой чердачной земли, пыли и паутины.
Пригибаясь чтобы не задеть головой балок, они пробрались к одному из чердачных окон, сильно запыленному, и, не вытерев окна, чтобы их нельзя было увидеть с улицы, прижались лицами к стеклу, едва не касаясь друг друга щеками.
Из окна им видна была вся Садовая улица, упиравшаяся в ворота парка, особенно та сторона ее, где стоял стандартный дом обкома партии. Прямо перед их глазами на углу улицы видно было двухэтажное здание треста «Краснодонуголь» .
С того момента, как Сережка покинул Верхнедуванкую рощу, и до того момента, как они вместе с Валей прижали свои лица к пыльному чердачному стеклу довольно много времени: немецкие части успели войти в город, по всей Садовой улице теснились машины, и там и здесь видны были немецкие солдаты.
«Немцы… Вот они какие, немцы! Немцы у нас в Краснодоне» , - думала Валя, и у нее колотилось сердце, и грудь ее вздымалась от волнения.