Я внезапно проснулся. В земле очень тесно и душно, было нечем дышать. Вдруг, через комочки земли я почувствовал запах чего-то неизвестного. Собрав все силы, я стал тянуться изо всех сил вверх. Запах становился все более насыщенным и очень вкусным. Еще чуть-чуть и я доберусь до этой неизвестности. Приложив все силы и старания я вырвался наружу и от удивления я замер словно камень. Уж очень сильно меня удивило то, что я увидел в этот момент. Это был настоящий мир полный этого вкусного запаха, что очень понравился мне. С каждым днём я набираюсь сил и росту.
Пушкин поразил меня своим колдовским прологом к «Руслану»:
У Лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том...
Казалось бы, какой пустяк – несколько хороших, пусть даже прекрасных, на редкость прекрасных стихов. Казалось бы, какой вздор – какое-то никогда и нигде не существовавшее лукоморье, какой-то «учёный» кот, ни с того, ни с сего очутившийся на нём, и, зачем-то прикованный к дубу, какой-то леший, русалки и «на неведомых дорожках следы невиданных зверей». Но очевидно в том-то и дело, что вздор, нечто нелепое, небывалое, а не что-нибудь разумное, подлинное. Чего стоит ворожба кругообразных, непристанных движений и следы «невиданных зверей», только следы, в не сами звери, и это «о заре», а не на заре, та простота, точность, яркость начала лукоморье, зелёный дуб, златая цепь, а потом – сон, новожденье, многообразие, путаница, что-то плывущее и меняющееся.
Уж очень сильно меня удивило то, что я увидел в этот момент. Это был настоящий мир полный этого вкусного запаха, что очень понравился мне. С каждым днём я набираюсь сил и росту.
Пушкин поразил меня своим колдовским прологом к «Руслану»:
У Лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том...
Казалось бы, какой пустяк – несколько хороших, пусть даже прекрасных, на редкость прекрасных стихов. Казалось бы, какой вздор – какое-то никогда и нигде не существовавшее лукоморье, какой-то «учёный» кот, ни с того, ни с сего очутившийся на нём, и, зачем-то прикованный к дубу, какой-то леший, русалки и «на неведомых дорожках следы невиданных зверей». Но очевидно в том-то и дело, что вздор, нечто нелепое, небывалое, а не что-нибудь разумное, подлинное. Чего стоит ворожба кругообразных, непристанных движений и следы «невиданных зверей», только следы, в не сами звери, и это «о заре», а не на заре, та простота, точность, яркость начала лукоморье, зелёный дуб, златая цепь, а потом – сон, новожденье, многообразие, путаница, что-то плывущее и меняющееся.