Маленькая точка на карте. Песчинка. Катыш. Сибирская деревня, затерявшаяся в урмане. Вокруг сосны, словно струны; они трепещут на ветру, зимой стонут от жесткого мороза. А я не боюсь бури, пусть злится, мне тепло и уютно в доме бабушки. Потрескивают дрова в печке. С нетерпением жду ее рассказов, когда она вечером сядет перед открытой дверцей камина. Старая стала, кажется, усохла даже, только глаза горят, как угольки, когда вспоминает родных, и вдруг подернутся они влажной пеленой, но не хочет показать свою слабость внукам. Не из слабых род Косяковых. Древний род. Мансийский. Когда небо утками звенело, речки рыбою кишели, счастливы были деды и прадеды. Сорвала это счастье война… Сама-то Клавдия Семеновна была тогда подростком. Но хорошо все помнили в деревне, как сразу взяли на фронт четырех братьев Косяковых: Михаила, Федора, Ивана и Григория, все здоровые, рослые мужчины, рыбаки и охотники. Нет давно колхоза, в котором работали, осталась земля, по которой ходили, которую любили. 1941 год… 1942 год… Шли весточки с фронта. И вдруг в 1943 году вернулись Михаил и Федор, демобилизованные по ранению. Скупыми были их рассказы, не принято было хвалиться да и детей своих не хотели пугать, видно, хватили на войне с лихвой. Поэтому дед мой, Анатолий Михайлович, помнит лишь, что отец часто болели рано умер. Я потомок Михаила (его правнук). Шестеро детей было у него. Не успел порадоваться отец на взрослых детей и внуков. Пропали без вести Иван и Григорий. Это еще хуже, чем убиты. По убитым остается боль и память. По пропавшим на всю жизнь остается надежда на возвращение. Может быть, их, безымянных, приютила братская могила? А может, остались на поле брани, и земля приняла их такими, неизвестными героями? Только сердца родных не могут до сих пор смириться с этой потерей. За последние годы потомки без вести пропавших получили сведения о местах захоронения поисковым группам) своих родных и смогли съездить, поклониться тем святым местам, увезя особой горсть земли родной. В Кондинском парке на обелиске есть имя Михаила Косякова, сюда приходят в памятные дни родственники почтить память земляков... Михаил и Федор после демобилизации «сражались» на трудовом фронте. Федор был председателем колхоза. Крутой был мужик, с твердым характером. Говорят, что его даже побаивались. Правда, командовать приходилось, в основном, женщинами. Побывавший в жерле войны, он искалечил не только тело, но и душу. Но знали: зря не обидит; война обостряет чувство справедливости. Михаил по-прежнему рыбачил, охотился, работал сторожем в родном колхозе. Ну, что ж, можно было бы уже и точку ставить: обычные судьбы обычных людей в военное лихолетье. Но хочется добавить, что у Ивана без него выросло двое детей, а у Григория — целых пять, они так ждали отцов с войны, пусть даже искалеченных, как до сих пор ждут их внуки и правнуки. Как могучий кедр разбрасывает далеко свои семена, так разлетелись дети Михаила, Федора, Ивана, Григория Косяковых по белому свету, пустили свои корни, но помнят, помнят тех, кто дал им жизнь, дал возможность растить своих детей. ои корни, но помнят, помнят тех, кто дал им жизнь, дал возможность растить своих детей. Бабушка моя — сноха Михаила (ее мужа, а моего деда Анатолия тоже давно нет в живых). Но это она сохранила память о братьях, одна из Косяковых, оставшихся в Катыше. Хотелось бы однажды приехать в Катыш и спросить у прадеда: «Как живешь, ветеран?». Только некого спросить, 40 лет, как предан земле... Бабушка засуетилась: заговорились. Уж солнышко тряхнуло своими косами над озером, над лесами расплескалась алая заря... Скоро я закончу 11-й класс, мечтаю пойти в армию, кровь предков зовет. А из души рвутся слова Ю. Шесталова: Люди, люди, я часто в глаза вам гляжу В них земную любовь и вражду нахожу Ничего, если слезы увижу в глазах, - Лишь бы не было ядерной пыли в слезах…
