Все мы дети, которым сказали, что нужно быть строгими, Что цена всему — время, что в сердце сквозняк по годам, Что судьба обернется не светом, а только итогами, И воздастся по мере, и чем-то окупится нам. А мы дети. Мы прячем за пазуху сказки и пряники, Мы приходим из жизни — в горячие руки лицом, В теплый дом, в тишину, где все просто, без злобы и паники, Где желанная женщина ждет за скрипучим крыльцом. Да и нужно ли большее, если глаза улыбаются, И плечо пахнет сеном и ночью, и требует губ, И грызня за свободу кончается каждую пятницу, И на кухне жена напевает, и варится суп. А за пазухой — солнце, кораблик и что-то волшебное, А в карманах — конфеты и птицы, и маленький смех. Все мы дети, которых учили сражаться и требовать, Все мы дети, которые прячут наивность от всех. Жизнь идет, и идут вслед за нею тоска и бессонница, Но я все еще жив, и мне кажется, все еще цел. Я боюсь завершенья, боюсь, что все в мире закончится, Но я страстно желаю увидеть, что будет в конце.
Что цена всему — время, что в сердце сквозняк по годам,
Что судьба обернется не светом, а только итогами,
И воздастся по мере, и чем-то окупится нам.
А мы дети. Мы прячем за пазуху сказки и пряники,
Мы приходим из жизни — в горячие руки лицом,
В теплый дом, в тишину, где все просто, без злобы и паники,
Где желанная женщина ждет за скрипучим крыльцом.
Да и нужно ли большее, если глаза улыбаются,
И плечо пахнет сеном и ночью, и требует губ,
И грызня за свободу кончается каждую пятницу,
И на кухне жена напевает, и варится суп.
А за пазухой — солнце, кораблик и что-то волшебное,
А в карманах — конфеты и птицы, и маленький смех.
Все мы дети, которых учили сражаться и требовать,
Все мы дети, которые прячут наивность от всех.
Жизнь идет, и идут вслед за нею тоска и бессонница,
Но я все еще жив, и мне кажется, все еще цел.
Я боюсь завершенья, боюсь, что все в мире закончится,
Но я страстно желаю увидеть, что будет в конце.