Вечерняя заря догорала. Последние лучи солнца, робкие, дрожащие, огнистыми линиями струились по вершинам высоких елей и сосен, зажигая холодным пламенем зубчатый узор засыпающего бора, и умирали, блеснув в последний раз в его мрачных глубинах. Старый великан лес черной стеной поднимался над мягкой зеленью юной лиственной поросли у просеки. Лучи таяли. Прохладный предночный ветерок едва касался мощных ветвей великанов бора, клонил, как степные былинки, тонкие верхушки неокрепших берёзок и, пробираясь в чащу, нежно шевелил вымокшую от росы густую, душистую траву. Разнотонный гул весенних звуков нарастал, струился над лесом, над равнинами, неизвестно где рождённый, неизвестно кем превращённый в звонкую мелодию пробуждения жизни.
