Жизнь, прожитую достойно, следует измерять деяниями, а не годами. Сострадание-это благородное расположение души, готовое к восприятию любви, милости и других добродетельных чувств. Шабашкин с картузом на голове, стоял, подбочась, и гордо взирал около себя. У нее, у этой, еще зябнущей от последних заморозков девочки-весны, есть в котомке много хороших слов. Окончив труд дневных работ, я часто о тебе мечтаю, бродя вблизи пустынных вод. Казак мой, вопреки приказанию, спал крепким сном... Поздно вечером, то есть часов в одиннадцать, я пошел гулять по липовой аллее бульвара. Гостей не было, кроме Веры и одного презабавного старичка. В комнате, благодаря плотным занавескам, было почти темно. Лучина, потрескивая, горела, воткнутая в стену у входа. Проводник наш, охотник, очень долго, в течение нескольких часов, наблюдал за двумя аистами, поправлявшими свое гнездо после проливного дождя. Конь повернул голову навстречу ветровой струе и, широко раздвинув малиновые ноздри, жадно втягивал потоки воздуха свежего, животворного. Мы, охотники, давно, с детства своего, слышим эти звуки, и знаем мх, и различаем, и радуемся, и хорошо понимаем. Возмужав, мы явственно слышим, кроме призывного голоса собственного сердца. новый мощный зов-зов своего времени и своего народа, зов сердца.
Жизнь, прожитую достойно, следует измерять деяниями, а не годами. Сострадание-это благородное расположение души, готовое к восприятию любви, милости и других добродетельных чувств. Шабашкин с картузом на голове, стоял, подбочась, и гордо взирал около себя. У нее, у этой, еще зябнущей от последних заморозков девочки-весны, есть в котомке много хороших слов. Окончив труд дневных работ, я часто о тебе мечтаю, бродя вблизи пустынных вод. Казак мой, вопреки приказанию, спал крепким сном... Поздно вечером, то есть часов в одиннадцать, я пошел гулять по липовой аллее бульвара. Гостей не было, кроме Веры и одного презабавного старичка. В комнате, благодаря плотным занавескам, было почти темно. Лучина, потрескивая, горела, воткнутая в стену у входа. Проводник наш, охотник, очень долго, в течение нескольких часов, наблюдал за двумя аистами, поправлявшими свое гнездо после проливного дождя. Конь повернул голову навстречу ветровой струе и, широко раздвинув малиновые ноздри, жадно втягивал потоки воздуха свежего, животворного. Мы, охотники, давно, с детства своего, слышим эти звуки, и знаем мх, и различаем, и радуемся, и хорошо понимаем. Возмужав, мы явственно слышим, кроме призывного голоса собственного сердца. новый мощный зов-зов своего времени и своего народа, зов сердца.
Объяснение: