Написать на основе этого текста сочинение на тему каким я представляю рассказ сережи своему отцу. текст: с крыльца нашего была видна река белая, и я с нетерпением ожидал, когда она вскроется. на все мои вопросы отцу и евсеичу: «когда же мы поедем в сергеевку? » обыкновенно отвечали: «а вот как река пройдет». и наконец пришел этот желанный день и час! торопливо заглянул евсеич в мою детскую и тревожно-радостным голосом сказал: «белая тронулась! » мать позволила, и в одну минуту, тепло одетый, я уже стоял на крыльце и жадно следил глазами, как шла между неподвижных берегов огромная полоса синего, темного, а иногда и желтого льда. далеко уже уплыла поперечная дорога, и какая-то несчастная черная корова бегала по ней как безумная от одного берега до другого. стоявшие около меня женщины и девушки сопровождали жалобными восклицаниями каждое неудачное движение бегающего животного, которого рев долетал до ушей моих, и мне стало его жалко. река на повороте за крутой утес, и скрылись за ним дорога и бегающая по ней черная корова. вдруг две собаки показались на льду; но их суетливые прыжки возбудили не жалость, а смех в окружающих меня людях, ибо все были уверены, что собаки не утонут, а перепрыгнут или переплывут на берег. я охотно этому верил и, позабыв бедную корову, сам смеялся вместе с другими. собаки не замедлили оправдать общее ожидание и скоро перебрались на берег. лед все еще шел крепкою, сплошною, неразрывною, бесконечною глыбою. евсеич, опасаясь сильного и холодного ветра, сказал мне: «пойдем, соколик, в горницу, река еще не скоро взломается, а ты прозябнешь. лучше я тебе скажу, когда лед начнет трескаться». я неохотно послушался, но зато мать была довольна и похвалила евсеича и меня. в самом деле, не ближе как через час евсеич пришел сказать мне, что лед на реке ломается. мать опять отпустила меня на короткое время, и, одевшись еще теплее, я вышел и увидел новую, тоже не виданную мною картину: лед трескался, ломался на отдельные глыбы; вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в воду. глухой шум, похожий по временам на скрип или отдаленный стон, явственно долетал до наших ушей. полюбовавшись несколько времени этим величественным и страшным зрелищем, я воротился к матери и долго, с жаром рассказывал ей все, что видел. приехал отец из присутствия, и я принялся с новым жаром описывать ему, как белая, и рассказывал ему еще долее, еще горячее, чем матери, потому что он слушал меня как-то охотнее
пмомпио прлиар