Написать сжатое изложение, и выделить проблему у нас в семье читали вслух при первой возможности, но читали почтенных писателей: тургенева, гончарова, гоголя, лермонтова и почему-то весьма скромного данилевского. не скажу, что мне было невероятно интересно, зато интересно было моему отцу, который не уставал восхищаться прочитанным. его авторитет всегда был для меня абсолютным, а потому я, еще ничего не понимая, уже твердо знал, что кроме , которую пересказывают в подвалах, существует и , которую, образно говоря, читают, сняв шляпу. а что касается скромного данилевского, то я и по сей день ему за первые уроки родной . если григорий петрович данилевский впервые представил мне не как перечень дат, а как цепь деяний давно почивших людей, то другой писатель сумел превратить этих мертвецов в живых, понятных и близких мне моих соотечественников. имя этого писателя некогда знали дети всей читающей россии, а ныне оно прочно забыто и если когда и поминается, то непременно с оттенком насмешливого пренебрежения. я говорю о лидии алексеевне чарской, чьи повести — при всей их наивности! — не только излагали популярно родную , но и учили восторгаться ею. а восторг перед родной страны есть эмоциональное выражение любви к ней. и первые уроки этой любви я получил из «грозной дружины», «дикаря», «княжны джавахи» и других повестей детской писательницы лидии чарской. я так подробно пишу о своем постижении , потому что и с детства переплелись в моем сознании, и я до сего времени воспринимаю как беллетризованную , а — как лишенную беллетристики . но в этом сыграли роль не только данилевский и лидия чарская. …я прожил без малого шесть десятков, я еду с ярмарки и все никак не могу понять, как можно не восторгаться, не любить, а то и просто не знать родной страны. откуда это массовое поветрие? от вульгарного ультраклассового представления, что монархическая россия не стоит нашей памяти? от спесивого полуграмотного убеждения, что ничему не учит? от низкого уровня преподавания в школах? гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие. так говорил пушкин.
Если Григорий Петрович Данилевский впервые представил мне историю не как перечень дат, а как цепь деяний давно почивших людей, то другой русский писатель сумел превратить этих мертвецов в живых, понятных и близких мне моих соотечественников. Имя этого писателя некогда знали дети всей читающей России, а ныне оно прочно забыто и если когда и поминается, то непременно с оттенком насмешливого пренебрежения. Я говорю о Лидии Алексеевне Чарской, чьи исторические повести — при всей их наивности! — не только излагали популярно родную историю, но и учили восторгаться ею. А восторг перед историей родной страны есть эмоциональное выражение любви к ней. И первые уроки этой любви я получил из «Грозной дружины», «Дикаря», «Княжны Джавахи» и других повестей детской писательницы Лидии Чарской.
Я так подробно пишу о своем постижении истории, потому что история и литература с детства переплелись в моем сознании, и я до сего времени воспринимаю литературу как беллетризованную историю, а историю — как лишенную беллетристики литературу. Но в этом сыграли роль не только Данилевский и Лидия Чарская.