Написать сжатое изложение по тексту. тогда все поэты служили — звания писателя не существовало. общественное значение уже признавалось, но на занятие смотрели как на частное дело, а не общественное. что касается державина, то в его понятиях поэзия и служба были связаны особенным образом. он, конечно, не думал, что чин или орден могут прибавить достоинства его стихам: равным образом не смотрел он и на стихи, как на для добывания орденов и чинов; это пошлое представление пора забыть. дело обстояло иначе, гораздо серьезнее и достойнее. к началу восьмидесятых годов, когда державин достиг довольно заметного положения в службе и стал выдвигаться в , поэзия и служба сделались для него как бы двумя поприщами единого гражданского подвига. на усмирение пугачевщины державин отправился по карьерным соображениям; он и усмирял ее со всеусердием — по тем же соображениям, и по долгу присяги, и потому, что емельян пугачев был в его глазах жестоким и грязным обманщиком. но вот что весьма замечательно: не в личности пугачева, конечно, но в пугачевщине, как движении народном, он скоро почуял если не правду, то все же логику. понял, что возмущение имеет свои причины и оправдания. след этих раздумий — в его письме к казанскому губернатору бранту от 4 июня 1774 г.: «доложить вашему высокопревосходительству смею: надлежит искоренить взятки. говорить о истреблении заразы сей потому я за должное себе поставляю, что разлияние оной наиболее всего, по моим мыслям, пособствует злу, терзающему наше отечество». но это лишь след, лишь то, что державин по своему положению мог сказать к слову и в официальной бумаге. мысли его шли дальше. это видно из того отношения, которое в пору пугачевщины стало у него складываться к самодержавной власти. державину с малых лет была внушена идея о святости самодержавия, о его происхождении свыше. в глазах молодого державина прав и велик уже в силу своего . после пугачевщины у него от этих воззрений ничего не осталось. насколько повлияла тут пугачевщина, решить невозможно, у нас нет прямых данных. но в самом факте сомнения быть не может. и титул перестали для него значить что бы то ни было
