..«И была она, браток, телом-ту ма-аленькая!..» Каждый раз, как я вспоминаю эту фразу, из дали мне улыбаются две пары подслеповатых, старческих глаз, улыбаются такой тихой, ласковой улыбкой любви, сожаления, и в ушах звучат два надтреснутые голоса, одинаково характерно подчеркивавшие то обстоятельство, что «она» была ма-аленькая!..И мне делается так хорошо и легко от этого воспоминания, лучшего за все десять месяцев моего хождения пешком по кривым дорогам нашей родины, такой большой и такой печальной... По пути из Задонска в Воронеж я догнал двух богомольцев — старика и старуху. Обоим им с виду было лет полтораста; они шли так медленно и неумело, тяжело двигая ступни по горячей пыли дороги, и оба имели в физиономиях и в одежде еле уловимое нечто; это нечто сразу позволяло заметить, что старики идут издалека.— Из Тобольской губернии шагам... со господней подтвердил старик мое предположение.А старуха на ходу ласково оглянула меня добрыми, когда-то голубыми глазами и, добродушно улыбаясь, добавила, вздыхая:— Из самого Н-ского заводу, деревеньки Лысой будем мы с отцом-то!— То-то, чай изустали?— Мы-то? Ничего! Пока двигаемся... ползем божьей милостью!..— По обету, что ли, али так, старости ради?— По обету, браток... Обещанье, значит, дали киевским и соловецким угодникам божиим... Да... — снова подтвердил старик. — Мать! посядем, вздохнем маленько? — обратился он к спутнице.— Ну что ж? — согласилась та.И вот мы сели в тень от старой придорожной ветлы. День был жаркий, небо безоблачно, впереди и сзади нас извивалась дорога и уходила в дали, завешенные знойной мглой. Кругом было пустынно и тихо. По оба бока дороги неподвижно стояла чахлая рожь.
