Иностранцы, изучающие русский язык, никак не могут понять, почему по-русски нужно говорить видеть кого (что) , смотреть — на кого (на что) , а любоваться — кем (чем) . Никакие объяснения тут не придется просто выучить наизусть, какую форму существительного «любит» каждый из этих близких по смыслу глаголов. Синтаксическая связь, при которой главное слово требует от зависимого какой-то одной конкретной формы, называется управлением. При управлении как бы ни менялась форма главного слова, зависимое, как стойкий оловянный солдатик, остается неизменным: вижу кошку, видят кошку, видел кошку, видела бы кошку слова управлять, количество его потенциальных «подчиненных» и форма, которой потребует от них «начальник» , тесно связаны с лексическим значением управляющего слова. А там, где царит лексика, невозможны универсальные схемы; какой именно окажется модель управления данного слова, приходится просто помнить. И все мы, носители языка, храним в памяти эту информацию. Если же возникают сомнения, как правильно сказать: свет лампы или свет от лампы, — нужно обратиться к словарю.
большая часть моего общения с горьким протекла в обстановке почти деревенской, когда природный характер человека не заслонен обстоятельствами городской жизни. день его начинался рано. после прогулки он снова кидался к письменному столу — часов до семи вечера. стол всегда был большой, просторный, и на нем в идеальном порядке были разложены письменные принадлежности. алексей максимович был любитель хорошей бумаги, разноцветных карандашей, новых перьев и ручек — стило никогда не употреблял. часы от прогулки до ужина уходили по большей части на корреспонденцию и на чтение рукописей, которые присылались ему в несметном количестве. на все письма, кроме самых нелепых, он отвечал немедленно. все присылаемые рукописи и книги, порой многотомные, он прочитывал с поразительным вниманием и свои мнения излагал в подробнейших письмах к авторам. часов в семь бывал ужин, а затем — чай и общий разговор. около полуночи он уходил к себе и либо писал, облачаясь в свой красный халат, либо читал в постели, которая всегда у него была проста и опрятна как-то по-больничному. спал он мало и за работою проводил в сутки часов десять, а то и больше. ленивых он не любил и имел на то право. на своем веку он прочел колоссальное количество книг и запомнил все, что в них было написано. память у него была изумительная. от нижегородского цехового алексея пешкова, учившегося на медные деньги, до максима горького, писателя с мировой известностью, — огромное расстояние, которое говорит само за себя, как бы ни расценивать талант горького. в отличие от многих он не гонялся за славой и не томился заботой о ее поддержании; он не пугался критики, так же, как не испытывал радости от похвалы любого глупца или невежды; он не искал поводов удостовериться в своей известности, может быть, потому, что она была настоящая, а не дутая; он не страдал чванством и не разыгрывал, как многие знаменитости, ребенка. я не видал человека, который носил бы свою славу с большим умением и благородством, чем горький.
большая часть моего общения с горьким протекла в обстановке почти деревенской, когда природный характер человека не заслонен обстоятельствами городской жизни. день его начинался рано. после прогулки он снова кидался к письменному столу — часов до семи вечера. стол всегда был большой, просторный, и на нем в идеальном порядке были разложены письменные принадлежности. алексей максимович был любитель хорошей бумаги, разноцветных карандашей, новых перьев и ручек — стило никогда не употреблял. часы от прогулки до ужина уходили по большей части на корреспонденцию и на чтение рукописей, которые присылались ему в несметном количестве. на все письма, кроме самых нелепых, он отвечал немедленно. все присылаемые рукописи и книги, порой многотомные, он прочитывал с поразительным вниманием и свои мнения излагал в подробнейших письмах к авторам. часов в семь бывал ужин, а затем — чай и общий разговор. около полуночи он уходил к себе и либо писал, облачаясь в свой красный халат, либо читал в постели, которая всегда у него была проста и опрятна как-то по-больничному. спал он мало и за работою проводил в сутки часов десять, а то и больше. ленивых он не любил и имел на то право. на своем веку он прочел колоссальное количество книг и запомнил все, что в них было написано. память у него была изумительная. от нижегородского цехового алексея пешкова, учившегося на медные деньги, до максима горького, писателя с мировой известностью, — огромное расстояние, которое говорит само за себя, как бы ни расценивать талант горького. в отличие от многих он не гонялся за славой и не томился заботой о ее поддержании; он не пугался критики, так же, как не испытывал радости от похвалы любого глупца или невежды; он не искал поводов удостовериться в своей известности, может быть, потому, что она была настоящая, а не дутая; он не страдал чванством и не разыгрывал, как многие знаменитости, ребенка. я не видал человека, который носил бы свою славу с большим умением и благородством, чем горький.