Найдите все сложно подчиненные предложение: Меня часто спрашивают о происхождении моего псевдонима.
Действительно, почему вдруг «Тэффи»? Что за собачья кличка? Недаром в России многие из читателей «Русского слова» давали это имя своим фоксам и левреткам.
Почему русская женщина подписывает свои произведения каким-то англизированным словом?
Уже если захотела взять псевдоним, то можно было выбрать что-нибудь звонкое. Кроме того, женщины-писательницы часто выбирают себе мужские псевдонимы. Это очень умно и осторожно: к дамам принято относиться с лёгкой усмешкой и недоверием.
Была писательница Марко Вовчок, талантливая романистка и общественная деятельница, подписывалась «Вергежский». Всё это, повторяю, имеет свой резон. Умно и красиво. Но — «Тэффи» — что за ерунда?
Так вот, хочу честно объяснить, как это произошло.
Происхождение этого дикого имени относится к первым шагам моей литературной деятельности. Я тогда только напечатала два-три стихотворения, подписанные моим настоящим именем, и написала одноактную пьеску, а как надо поступить, чтобы эта пьеска попала на сцену, я совершенно не знала. Все кругом говорили, что это абсолютно невозможно...
— Ну кому из директоров театра охота читать всякую дребедень, когда уже написаны «Гамлет» и «Ревизор»? А тем более дамскую стряпню.
Вот тут я и призадумалась. Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни сё.
Но что?
Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака — дураки всегда счастливы.
За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. Но уж если выбирать, то что-нибудь отменное. И тут вспомнился мне один дурак, действительно отменный, и вдобавок такой, которому везло, значит, самой судьбой за идеального дурака признанный.
Звали его Степан, а домашние называли его Стэффи. Отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнался), я решила подписать пьеску свою «Тэффи» и, будь что будет, послала её прямо в дирекцию театра. Никому ни о чём не рассказала, потому что уверена была в провале своего предприятия.
И вот читаю как-то «Новое время» и вижу нечто.
«Принята к постановке в Малом театре одноактная пьеса Тэффи „Женский вопрос44. Первое, что испытала, — безумный испуг. Второе — безграничное отчаяние. Я сразу вдруг поняла, что пьеска моя непроходимый вздор, что она глупа, скучна, что под псевдонимом надолго не спрячешься, что пьеса, конечно, провалится с треском и покроет меня позором на всю жизнь.
Пьеса с успехом. На другой день я в первый раз в жизни беседовала с посетившим меня журналистом.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Я шью туфли для куклы моей племянницы.
— Гм... вот как! А что означает ваш псевдоним?
— Это... имя одного дур... то есть так, фамилия.
— А мне сказали, что это из Киплинга.
Я ! Я ! Я ! Действительно, у Киплинга есть такое имя. Сразу всё вспомнилось.
— Ну да, конечно, из Киплинга!
В газетах появился мой портрет с подписью «Taffy». Конечно, вступления не было.
я сразу вдруг поняла, что пьеска моя непроходимый вздор, что она глупа, скучна, что под псевдонимом надолго не спрячешься, что пьеса, конечно, провалится с треском и покроет меня позором на всю жизнь.