Осень пришла врасплох и завладела землёй. Начался листопад. Листья падали дни и ночи. Леса моросили дождём облетавшей листвы. Только к концу сентября перелески обнажились, и сквозь чащу деревьев стала видна синяя даль сжатых полей. Тогда же старик Прохор рассказал мне сказку об осени. -Ты гляди кругом, - говорил мне Прохор, - ты присматривайся, милый человек, чем каждая птица или, скажем, иная какая живность дышит. Гляди, объясняй. К примеру, лист осенью слетает, а людям невдомёк, что человек в этом деле – главный ответчик. Человек, скажем, выдумал порох. В давние времена сковали деревенские кузнецы первое ружьишко, набили порохом, и попало то ружьишко дураку. Шёл дурак лесом и увидел, иволги летят под небесами. Дурка ударил по ним их обоих стволов – и полетел золотой пух на землю, упал на леса, и леса посохли, пожухли и в одночасье опали. А иные листья, куда попала птичья кровь, покраснели и тое осыпались. Небось видел в лесу – есть жёлтые и есть лист красный. До того времени вся птица зимовала у нас. А леса и лето и зиму стояли! И в листьях, цветах и грибах. И снега не было. Не было зимы, говорю. Убил дурак первую птицу – и загрустила земля. И птица испугалась, от нас отлетает, обиделась на человека. Так-то, милый, выходит, что мы себе навредили, и надобно нам ничего не портить, а крепко беречь. - Что беречь? - Ну, скажем, птицу разную. Или лес. Или воду, чтобы прозрачность в ней была. Всё, брат, береги, а то будешь землёй швыряться и дошвыряешься до погибели. Я изучал осень упорно и долго. Для того чтобы увидеть по-настоящему. Надо убедить себя, что ты видишь это впервые в жизни. Я узнал, что осень смешала все чистые краски, какие существуют на земле, и нанесла их, как на холст, на далёкие пространства земли и неба.
Начался листопад. Листья падали дни и ночи. Они то косо летели по ветру, то отвесно ложились в сырую траву. Леса моросили дождем облетавшей листвы. Этот дождь шел неделями. Только к концу сентября перелески обнажились, и сквозь чащу деревьев стала видна синяя даль сжатых полей. (Паустовский. «Желтый свет»)
Начался листопад. Листья падали дни и ночи.
Леса моросили дождём облетавшей листвы.
Только к концу сентября перелески обнажились,
и сквозь чащу деревьев стала видна синяя даль
сжатых полей. Тогда же старик Прохор
рассказал мне сказку об осени.
-Ты гляди кругом, - говорил мне Прохор,
- ты присматривайся, милый человек, чем
каждая птица или, скажем, иная какая живность
дышит. Гляди, объясняй. К примеру, лист осенью
слетает, а людям невдомёк, что человек в этом
деле – главный ответчик. Человек, скажем,
выдумал порох. В давние времена сковали
деревенские кузнецы первое ружьишко, набили
порохом, и попало то ружьишко дураку. Шёл
дурак лесом и увидел, иволги летят под небесами.
Дурка ударил по ним их обоих стволов – и полетел
золотой пух на землю, упал на леса, и леса посохли,
пожухли и в одночасье опали. А иные листья, куда
попала птичья кровь, покраснели и тое осыпались.
Небось видел в лесу – есть жёлтые и есть лист красный.
До того времени вся птица зимовала у нас. А леса и лето
и зиму стояли! И в листьях, цветах и грибах. И снега не
было. Не было зимы, говорю. Убил дурак первую птицу
– и загрустила земля. И птица испугалась, от нас отлетает,
обиделась на человека. Так-то, милый, выходит, что мы
себе навредили, и надобно нам ничего не портить, а
крепко беречь.
- Что беречь?
- Ну, скажем, птицу разную. Или лес. Или воду, чтобы
прозрачность в ней была. Всё, брат, береги, а то будешь
землёй швыряться и дошвыряешься до погибели.
Я изучал осень упорно и долго. Для того чтобы увидеть
по-настоящему. Надо убедить себя, что ты видишь это
впервые в жизни. Я узнал, что осень смешала все чистые
краски, какие существуют на земле, и нанесла их, как на
холст, на далёкие пространства земли и неба.