Я вспоминал, как птица последний раз сидела у меня на руке. Как я гладил ее крылья. А потом оседлал коня и поехал в горы. Развязав путы на ногах беркута и сняв с его головы колпачок, я взмахнул рукой. Птица поднялась ввысь, но, глядевшись кругом и не увидев дичи, снова вернулась ко мне. И опять взмахнул я рукой и взволнованно проговорил : «Лети на свободу, моя молодость. Нет у меня больше сил для охоты. Прощай.» Беркут поднялся высоко-высоко. Выше белых облаков, неторопливо и равнодушно скользящих по небу. А я ещё долго следил за птицей, пока она совсем не скрылась из виду.
Я вспоминал, как птица последний раз сидела у меня на руке. Как я гладил ее крылья. А потом оседлал коня и поехал в горы. Развязав путы на ногах беркута и сняв с его головы колпачок, я взмахнул рукой. Птица поднялась ввысь, но, глядевшись кругом и не увидев дичи, снова вернулась ко мне. И опять взмахнул я рукой и взволнованно проговорил : «Лети на свободу, моя молодость. Нет у меня больше сил для охоты. Прощай.»
Беркут поднялся высоко-высоко. Выше белых облаков, неторопливо и равнодушно скользящих по небу. А я ещё долго следил за птицей, пока она совсем не скрылась из виду.