Плывёт по хлебным полю комбайн. Он ссыпать зёрна пшеницы в машины.Машины отводят зерно на элеватор.Там из зёрен делают мука.А из муки пакет хлеб ,булки. В предложениях подчеркни подлежащие и сказуемые.

Сто лет  с той нашей первой встречи,
 Когда тобою был замечен.
 Как редкий случай. Как везенье.
 Как доброй воли проявленье.
 Так было всё необычайно!
 Как будто ласточка случайно
 В моё окошко залетела,
 А  улетать  не захотела.
 Всё так таинственно,  секретно.
 И было всё тобой запретно.
 «Как Вас зовут»?  «Узнайте сами».
 «Где вы живёте?» «За лесами».
 «Ну,  хоть немного намекните».
 «Нет,  не скажу Вам, извините».
 «Вы почему меня боитесь
 И за секретами таитесь»?
 «Оставьте это.  Пролетели.
 Вы сами кто на самом деле»?
 Так мы знакомились. И тайна
 Дразнила нас необычайно.
 А помнишь, как ещё несмело
 Стихи писали неумело?
 И колдовали мы  друг друга,
 Воруя  время  для досуга.
 Так сколько ж лет с тобой знакомы ?
 Уже заполнились альбомы,
 Уже написаны романы,
 Хоть мы с тобой.
 С деревьев листья облетали,
 Весной долины расцветали,
 А мы всё пишем продолженье.
 И между нами притяженье …
 Мечтою стала ты воздушной.
 Душой я молод, я послушный.
 Я всё ещё  слегка робею.
 Желаю счастья к юбилею!
 Сто лет сегодня нашей встрече.
 Мадам, зажгите  лучше свечи.
 В их свете призрачном, неясном
 Мы помечтаем о прекрасном.

Чичиков в довольном расположении сидел в своей бричке, катившейся давно по столбовой дороге. Из предыдущей главы уже видно, в чем состоял главный предмет его вкуса и склонностей, а потому недиво что он скоро погрузился весь в него и телом и душою. Предположения сметы и соображения блуждавшие по лицу его видно были очень, приятны ибо ежеминутно оставляли после себя следы довольной усмешки. Занятый ими, он не обращал никакого внимания на то, как его кучер довольный приемом дворовых чубарому пристожному коню запряженному с правой стороны.

Так рассуждая, Селифан забрался наконец в самые отдаленные отвлеченности. Если бы Чичиков прислушался, то узнал бы много подробностей отсносившихся лично к нему, но мысли его так были заняты своим предметом, что один только сильный удар грома заставил его очнуться и посмотреть вокруг себя, все небо было совершенно обложено тучами и пыльная почтовая дорога опрыскалась каплями дождя. Громовой удар раздался в другой раз громче и ближе, и дождь хлынул как раз из ведра. Сначала принявши косое напряжение хлестал он в одну сторону кузова кибитки, потом в другую, потом изменивши образ нападения и сделавшись совершенно прямым, барабанил прямо вверх кузова.

0