Подходит ли к тексту проблема наглости? "не нравится мне этот дядя. он какой-то жидкий", - я обернулась вслед мальчику, отъезжающему на руках у папы, и поискала глазами "жидкого дядю". дядя был ничего, вполне себе упитанный и румяный, не сказать, чтоб твердый или там газообразный, но уж и не жидкий точно. дядя был мне знаком, он служил в одной из контор, в которой и я работала какое-то время, кстати, время неважное, начало 90-х. все в конторе ходили подавленные, со дня на день ожидая аннигиляции нашего места работы. но дядя в уныние не впадал. он поднимал себе настроение оригинальным выспрашивал всех насчет их долгов. "а ты кому должен? - спрашивал дядя. - а сколько? ". в ответ называлась, как правило, кругленькая сумма (все мы тогда жили в долг, брали до лучших времен у друзей и родственников, у тех, кто ухитрился не сложить лапки, а заварить собственное дело), и дядя начинал от удовольствия ухать, как филин. отухавшись, переходил к следующему донору настроения: "ну а ты сколько? да ты шо? ", - и все начиналось по-новой. люди принимают форму сосуда, в который их наливают. то есть, жидким людям форма именно что нужна, без нее они расплываются по поверхности в лужу, и тогда их собрать уже нет никакой возможности. на них нельзя положиться, потому что на жидкость не опереться - расплескаешь и провалишься. их слова не стоит принимать всерьез - особенно слова о любви и преданности, жидкие люди тебя обтекают, заливаются в душу, ты тонешь, с ними нельзя контачить - предадут, продадут, а при этом еще и обставят все так, что будешь стоять с раскрытым ртом, а они тебе: "а в чем, собственногря, ", - и мимо. и самое главное - с ними вообще нельзя, как с людьми. жидкие люди - это не люди в обычном понимании, хотя и сказал поэт, что "в человеческом организме девяносто процентов ". но у жидких людей нет остова, у них, как у паукообразных - только внешний скелет, то есть панцирь, и внутри этого панциря-сосуда плещется не анализу жидкость. жидким людям нельзя предлагать свободу, для них это - отсутствие формы, а значит, растекшееся состояние. жидких людей не поймать на творчество и на собственную их пользу, даже выгоду. они будут стойко ждать, кто им предложит сосуд более удобной формы, и тогда уже располагаются в нем, занимая все внутренние закоулочки и впадинки. иногда в этих закоулочках заводится нечто. я думаю, жидких людей много. их гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. и их надо научиться распознавать. но это я теперь такая мудрая, прям как черепаха тортилла, и жидкого человека от нежидкого отличу без труда. но по молодости вот, в свое время донимала меня одна , звала к себе на работу. такие высоты и глубины, в смысле, перспективы открывала, такие планы перед моим мысленным взором а я упиралась всеми четырьмя лапами и на работу к ней не шла, не хотела. ну не нравилась она мне, а объяснить эту антипатию я себе не могла, потому испытывала перед какое-то чувство вины - ну ничего ведь плохого она мне не сделала, на работу вот мне тетя, и все. и вот, когда давление этой стихии (как оказалось, водной) на меня стало совсем уж непереносимым ("я уже тебе и столик в своем кабинете поставила, и с директором договорилась - день назначила, когда он нас примет"), я решила: "а, ладно! раз уж человеку так а мне, собственно, все равно кому труд своих белых рук и умной головы продавать! ". и согласилась. являюсь в назначенный день. тетя проходит мимо по коридору не здороваясь, и даже голову в мою сторону не поворачивает. только углом рта шипит, даже скрежещет, а не шипит: "никого принимать не будем! " и гордо удаляется. все эти годы я недоумевала: и зачем моей благодетельнице все это было надо? и только теперь меня осенило - жидкие люди, волна за волной, точат тех, кто кажется им субстанцией неправильной, подозрительной, пытаются растворить в себе то, что растворению сопротивляется. жидкие люди - активное содержимое государства, чей великий панцирь предлагает себя всякому, кто готов в него влиться. стал мне теперь понятным и подслушанный когда-то разговор педагога с чиновником. первый сказал о наболевшем: "но надо же как-то человеку становиться ". второй ответил: "а зачем? для чего же тогда власть? ".
