Многое в людях, переживших блокаду Ленинграда, удивительно и неожи- данно. Например, поражает и бесконечно трогает – сколько их, бывших блокад- ников, писали и пишут стихи. Едва ли не каждый десятый. Можно было бы и не придавать особого значения «непрофессиональному» увлечению стихами взрослых людей, если бы за этим не виделось большее, главное: сквозь годы многое в блокаде светится поэтически, проступает роман- тика общего подвига. Дело вовсе не в том, что ленинградец опускает в своих воспоминаниях холод, голод, ужас тех дней и ночей. На самом деле всё это живёт в нём как крик боли до сих пор, потому что забыть подобное невозможно. Но во всех этих воспоми- наниях и над ними – понимание почти каждым, что это были исторические дни и ночи, сознание, что Ленинград – единственный город, который смог перенести самую длительную блокаду, что образ этого города миру, человечеству остановиться на краю страшной пропасти.
Многое в людях, переживших блокаду, неожиданно и удивительно. Блокадники пишут прекрасные стихи. В них проступает романтика подвига. В них живет страшный крик боли до сих пор. В их памяти осталось, что Ленинград был единственным в мире городом, который перенес длительную блокаду. Образ этого города всему человечеству осознать, что такое война и остановиться на краю пропасти, отделяющей жизнь от смерти.
Сущ + прич. Утоптанным тропинкам, переливающейся золотом, переливающейся сети, озаренная солнцем, покрытые снегом, покрытые рельсы, тающим снегом,по сокрушающей силе, разрывавшийся хвост,ослепляющим огнем, разрывавшийся по силе, заросшее лесами. заросшее место, шипящий хвост.
Многое в людях, переживших блокаду Ленинграда, удивительно и неожи- данно. Например, поражает и бесконечно трогает – сколько их, бывших блокад- ников, писали и пишут стихи. Едва ли не каждый десятый. Можно было бы и не придавать особого значения «непрофессиональному» увлечению стихами взрослых людей, если бы за этим не виделось большее, главное: сквозь годы многое в блокаде светится поэтически, проступает роман- тика общего подвига. Дело вовсе не в том, что ленинградец опускает в своих воспоминаниях холод, голод, ужас тех дней и ночей. На самом деле всё это живёт в нём как крик боли до сих пор, потому что забыть подобное невозможно. Но во всех этих воспоми- наниях и над ними – понимание почти каждым, что это были исторические дни и ночи, сознание, что Ленинград – единственный город, который смог перенести самую длительную блокаду, что образ этого города миру, человечеству остановиться на краю страшной пропасти.
Многое в людях, переживших блокаду, неожиданно и удивительно. Блокадники пишут прекрасные стихи. В них проступает романтика подвига. В них живет страшный крик боли до сих пор. В их памяти осталось, что Ленинград был единственным в мире городом, который перенес длительную блокаду. Образ этого города всему человечеству осознать, что такое война и остановиться на краю пропасти, отделяющей жизнь от смерти.