Серпилин полез в карман гимнастерки и достал несколько листков, (густо) исписа…ых разборч…вым писарским почерком. это были итоги (шести) недельного наступления наших войск, переда…ые из москвы и записа…ые дивизио…ыми радистами. с их чтения (в) слух и началась сегодня (ново) годняя встреча. размножив под копирку, их дали потом командирам полков, чтобы в полках и батальонах за ночь сняли как можно больше коп…й и утром довели до каждого солдата, не дожидаясь доставки армейской газеты. о силе впечатления серпилин судил по себе. ни одна работа на свете не погл…щает человека до такой степени целиком, как работа войны. и (в) друг, когда он сегодня (в) первый раз, еще не (в) слух, а глазами прочел (шести) недельные итоги боев, он ощутил весь тот исти…ый ма…штаб событий, который обычно скрадывался повседневными заботами, с утра (до) ночи забива…щими голову командира дивизии. его дивизия была (всего) навсего малой частью того действительно огромного, что совершилось за последние шесть недель и продолжало совершат…ся. но это чу…ство не имело ничего общего с (само) уничижением; (на) оборот, это было возвышавшее душу чу…ство своей хотя бы малой, но бе…порной причас…ности к чему-то такому коло…альному, что сейчас еще не умещается в сознании, а (по) том будет называться этой великой и страшной войны.

Серпилин полез в карман гимнастерки и достал несколько листков, густо исписанных разборчивым писарским почерком. Это были итоги наших войск, переданные из Москвы и записанные дивизионными радистами. С их чтения вслух и началась сегодня новогодняя встреча. Размножив под копирку, их дали потом командирам полков, чтобы в полках и батальонах за ночь сняли как можно больше копий и утром довели до каждого солдата, не дожидаясь доставки армейской газеты. О силе впечатления Серпилин судил по себе. Ни одна работа на свете не поглощает человека до такой степени целиком, как работа войны. И вдруг, когда он сегодня в первый раз, еще не вслух, а глазами прочел шестинедельные итоги боев, он ощутил весь тот истинный масштаб событий, который обычно скрадывался повседневными заботами, с утра до ночи забивающими голову командира дивизии. Его дивизия была всего-навсего малой частью того действительно огромного, что совершилось за последние шесть недель и продолжало совершаться. Но это чувство не имело ничего общего с самоуничижением; наоборот, это было возвышавшее душу чувство своей хотя бы малой, но бесспорной причастности к чему-то такому колоссальному, что сейчас еще не умещается в сознании, а потом будет называться историей этой великой и страшной войны.