Я была ужасно голодна, это правда, и я орала и ждала доброго человека, который бы меня от голодной смерти. Он появился - толстый, в джинсах, которые чуть не лопались на нём. "Добрый", -подумала я, и мы посмотрели друг на друга. "Пошли", - сказал мне этот человек - Климов. И я поняла, что и пошла за ним. Он велел мне ждать около столовой, откуда пахло тушеной капустой, сосисками и пончиками, а сам пошел туда. Вскоре девушка вынесла мне кастрюлю. В ней были остатки каши, пончиков, капусты и сосисок. Я немедленно всё это съела, а вторую такую же кастрюлю Климов у меня отобрал. Поговорив с какой-то грозной и сердитой теткой, Климов взял меня на руки, посадил к себе на плечо и понес обратно в лес. Он испугался тетки, решил меня оставить в лесу и делал свирепое лицо, чтобы я не вздумала бежать за ним. А потом, подлец, бросил в меня тяжелым суком, от которого я, разумеется, увернулась. Мерзавец этот Климов. Он не понимает главного: если вы начали принимать участие в другой судьбе, то вы должны участвовать до конца. Или не участвовать совсем. А может быть, в нем сохранились остатки совести? Если даже и так, то пусть совесть мучает его до конца его дней, а вместо меня он найдет сук, которым запустил в меня.
Я была ужасно голодна, это правда, и я орала и ждала доброго человека, который бы меня от голодной смерти. Он появился - толстый, в джинсах, которые чуть не лопались на нём. "Добрый", -подумала я, и мы посмотрели друг на друга. "Пошли", - сказал мне этот человек - Климов. И я поняла, что и пошла за ним. Он велел мне ждать около столовой, откуда пахло тушеной капустой, сосисками и пончиками, а сам пошел туда. Вскоре девушка вынесла мне кастрюлю. В ней были остатки каши, пончиков, капусты и сосисок. Я немедленно всё это съела, а вторую такую же кастрюлю Климов у меня отобрал. Поговорив с какой-то грозной и сердитой теткой, Климов взял меня на руки, посадил к себе на плечо и понес обратно в лес. Он испугался тетки, решил меня оставить в лесу и делал свирепое лицо, чтобы я не вздумала бежать за ним. А потом, подлец, бросил в меня тяжелым суком, от которого я, разумеется, увернулась. Мерзавец этот Климов. Он не понимает главного: если вы начали принимать участие в другой судьбе, то вы должны участвовать до конца. Или не участвовать совсем. А может быть, в нем сохранились остатки совести? Если даже и так, то пусть совесть мучает его до конца его дней, а вместо меня он найдет сук, которым запустил в меня.