В том, что оно непостоянно и неповторимо. Музыка, исполняемая признанными мастерами, прекрасна в своей мимолетности, готические соборы прекрасны тем, что они хранят в себе историю времени, которого уже никогда не будет. Изделия из стекла прекрасны своей хрупкостью и недолговечностью. Многие шедевры живописи создаются под влиянием сильных эмоций, которые переживает художник. Я уже не говорю про долгие годы и даже десятилетия обучения, оттачивания своих навыков. Сложно представить, как скульптор передает анатомию, пластику, мимику и характер человека и почему скульптуры Жана Антуана Гудона, к примеру, выгледят как живые. Человек проносит свои познания сквозь века, с учеников и последователей. С искусства человек выражает себя, свою позицию. Это то, что идет из души и поэтому повторить с точностью работу художника или воспроизвести мелодию, исполненную скрипачом, значило бы скопировать его душу.
Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко.
Между тем черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул руку.
Пономарь сделал себе нанковые на лето шаровары и жилет из полосатого гаруса.
При сем Чуб поправил свой пояс, перехватывавший плотно его тулуп, нахлобучил крепче свою шапку, стиснул в руке кнут — страх и грозу докучливых собак; но, взглянув вверх, остановился…
Чуб долго еще ворчал и бранился, а между тем в то же время раздумывал, на что бы решиться.
Оксана знала и слышала все, что про нее говорили, и была капризна, как красавица.
Объяснение:
Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко.
Между тем черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул руку.
Пономарь сделал себе нанковые на лето шаровары и жилет из полосатого гаруса.
При сем Чуб поправил свой пояс, перехватывавший плотно его тулуп, нахлобучил крепче свою шапку, стиснул в руке кнут — страх и грозу докучливых собак; но, взглянув вверх, остановился…
Чуб долго еще ворчал и бранился, а между тем в то же время раздумывал, на что бы решиться.
Оксана знала и слышала все, что про нее говорили, и была капризна, как красавица.