Горячая машина отдыхала на пригорке в тени акаций, откуда было видно Азовское море. На мысу над морем белел рыбачий поселок Геническ – родина Фроси. И тут Горленко рассказал мне историю любви Фроси и шахтера из Горловки. История их была удивительной и совершенно простой. В бою под Чонгаром шахтер был тяжело ранен. К нему подползла санитарка Фрося, которая перевязала его, но тут же сама была ранена осколком снаряда. И шахтер, почти теряя сознание, перевязал свою Их породнила великая сила сострадания. Фрося нашла то, что сильнее смерти, сильнее горя, сильнее всего на свете, – родную человеческую душу. Никаких украшений жизнь не прибавила к их любви.
На мысу над морем белел поселок - это был рыбачий городок Геническ – родина Фроси. Может быть, поэтому Горленко вспомнил о Фросе и шахтере из Горловки и рассказал мне историю их любви и жизни. В бою под Чонгаром шахтер был тяжело ранен, к нему подползла санитарка - это была Фрося. Она перевязала его, но тут же сама была ранена осколком снаряда. Тогда шахтер, почти теряя сознание, перевязал свею Потом они долго лежали в степи, пока их не подобрали и не отправили в санбат. Фрося говорила Горленко, что она выросла сиротой, жила одна, а тут этой ветреной ночью она услышала, как тяжело дышит рядом ею человек, и поняла, что он ей теперь не чужой. Мутные звезды светились над Сивашем, и Фрося думала, что вот сейчас в ледяной степи среди колючих трав у берега моря, она нашлародную человеческую душу. – Вот и все, – сказал Горленко. – Никаких украшений жизнь не прибавила к их любви. Украшения пусть придумывают писатели, но я считаю, что это совершенно лишнее.
На мысу над морем белел рыбачий поселок Геническ – родина Фроси.
И тут Горленко рассказал мне историю любви Фроси и шахтера из Горловки.
История их была удивительной и совершенно простой.
В бою под Чонгаром шахтер был тяжело ранен. К нему подползла санитарка Фрося, которая перевязала его, но тут же сама была ранена осколком снаряда. И шахтер, почти теряя сознание, перевязал свою Их породнила великая сила сострадания. Фрося нашла то, что сильнее смерти, сильнее горя, сильнее всего на свете, – родную человеческую душу.
Никаких украшений жизнь не прибавила к их любви.
Потом они долго лежали в степи, пока их не подобрали и не отправили в санбат. Фрося говорила Горленко, что она выросла сиротой, жила одна, а тут этой ветреной ночью она услышала, как тяжело дышит рядом ею человек, и поняла, что он ей теперь не чужой. Мутные звезды светились над Сивашем, и Фрося думала, что вот сейчас в ледяной степи среди колючих трав у берега моря, она нашлародную человеческую душу.
– Вот и все, – сказал Горленко. – Никаких украшений жизнь не прибавила к их любви. Украшения пусть придумывают писатели, но я считаю, что это совершенно лишнее.