Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхает подозрительно самый воздух. Гораздо замечательнее был наряд его: никакими средствами и стараньями нельзя бы докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идет на сапоги; назади вместо двух болталось четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага. На шее у него тоже было повязано что-то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук. Словом, если бы Чичиков встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош.
Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхает подозрительно самый воздух. Гораздо замечательнее был наряд его: никакими средствами и стараньями нельзя бы докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идет на сапоги; назади вместо двух болталось четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага. На шее у него тоже было повязано что-то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук. Словом, если бы Чичиков встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош.
Н. В. Гоголь "Мертвые души" (Описание Плюшкина)
Именительный падеж (сколько?): триста пятьдесят четыре.
Родительный падеж (нет скольки?): трёхсот пятидесяти четырёх.
Дательный падеж (дать скольким?): трёмстам пятидесяти четырём.
Винительный падеж (неодушевленные предметы, например, вижу сколько столов?): триста пятьдесят четыре.
Творительный падеж (сколькими?): тремястами пятьюдесятью четырьмя.
Предложный падеж (о скольких?): трёхстах пятидесяти четырех.
Именительный падеж (сколько?): сто семьдесят шесть.
Родительный падеж (нет скольки?): ста семидесяти шести.
Дательный падеж (дать скольким?): ста семидесяти шести.
Винительный падеж (неодушевленные предметы, например, вижу сколько столов?): сто семьдесят шесть.
Творительный падеж (сколькими?): ста семьюдесятью шестью.
Предложный падеж (о скольких?): ста семидесяти шести.
ИЗВИНИ ТОЛЬКО ТАК ТК ОЧЕНЬ МНОГО ПИСАТЬ