Странное имя прозвучало как удар барабана. (14)Нарисованные брови болезненно надломились. (15)А незнакомец уже стоял в дверях, глубоко запустив руки в карманы пиджака и разглядывая директора выпуклыми глазами. (16)И хотя директор был на голову выше пришельца и шире его в плечах, возбуждение нечаянной встречи как бы уравняло их. (17)— А мы давно тебя числим пропавшим без вести. (18)Где ты бродяжничаешь? (19)Кем работаешь?
(20)— Предсказателем: предсказываю землетрясения, — отрубил Бамбус и принялся раскуривать трубочку. (21)— А живу я на Краю Света.
(22)Тем временем в директорском кабинете было уже много сказано и много вспомянуто.
Из предложений 13–22 выпишите слово, в котором написание Н/НН в суффиксе определяется тем, что слово является кратким причастием.
А из угла, из-за спинки грубой деревянной кровати любопытными глазами глядела на неё рыжеватая девчонка. (35)Светлые косички, будто рогульки, торчали кверху.
(36)Валентинка узнала Таиску.
(37)– А твои тётеньки ушли! — сказала Таиска.
(38)Валентинка встревоженно оглядела избу:
Из предложений 34–38 выпишите слово(-а), в котором(-ых) написание суффикса не определяется общим правилом (является исключением).
Объяснение:
вот
И солнце явилось. Оно пламенело, яркое, как бронза, и оно было очень большое. А небо вокруг сверкало, точно
ярко-голубая черепица. И джунгли так и пылали в солнечных лучах, и дети, очнувшись, с криком выбежали в весну.
- Только не убегайте далеко! - крикнула вдогонку учительница. - Помните, у вас всего два часа. Не то вы не успеете
укрыться!
Но они уже не слышали, они бегали и запрокидывали голову, и солнце гладило их по щекам, точно теплым утюгом;
они скинули куртки, и солнце жгло их голые руки.
- Это получше наших искусственных солнц, верно?
- Ясно, лучше!
Они уже не бегали, а стояли посреди джунглей, что сплошь покрывали Венеру и росли, росли бурно, непрестанно,
прямо на глазах. Джунгли были точно стая осьминогов, к небу пучками тянулись гигантские щупальца мясистых
ветвей, раскачивались, мгновенно покрывались цветами - ведь весна здесь такая короткая. Они были серые, как
пепел, как резина, эти заросли, оттого что долгие годы они не видели солнца. Они были цвета камней, и цвета сыра,
и цвета чернил, и были здесь растения цвета луны. Ребята со смехом кидались на сплошную поросль, точно на
живой упругий матрац, который вздыхал под ними, и скрипел, и пружинил. Они носились меж деревьев, скользили
и падали, толкались, играли в прятки и в салки, но главное - опять и опять, жмурясь, глядели на солнце, пока не
потекут слезы, и тянули руки к золотому сиянию ик невиданной синеве, и вдыхали эту удивительную свежесть, и
слушали, слушали тишину, что обнимала их словно море, блаженно спокойное, беззвучное и недвижное. Они на все
смотрели и всем наслаждались. А потом, будто зверьки, вырвавшиеся из глубоких нор, снова неистово бегали
кругом, бегали и кричали. Целый час бегали и никак не могли угомониться. И вдруг... Посреди веселой беготни одна
девочка громко, жалобно закричала. Все остановились. Девочка протянула руку ладонью кверху. На раскрытой
ладони, по самой середке, лежала большая круглая дождевая капля.
Мы жили в деревне, перед окном у нас был луг, весь золотой от множества цветущих одуванчиков. Это было очень красиво. Все говорили: «Очень красиво! Луг — золотой». Однажды я рано встал удить рыбу и заметил, что луг был не золотой, а зелёный. Когда же я возвращался около полудня домой, луг был опять весь золотой. Я стал наблюдать. К вечеру луг опять позеленел. Тогда я пошёл, отыскал одуванчик, и оказалось, что он сжал свои лепестки, как всё равно если бы у нас пальцы со стороны ладони были жёлтые и, сжав в кулак, мы закрыли бы жёлтое. Утром, когда солнце взошло, я видел, как одуванчики раскрывают свои ладони, и от этого луг становится опять золотым.
С тех пор одуванчик стал для нас одним из самых интересных цветов, потому что спать одуванчики ложились вместе с нами, детьми, и вместе с нами вставали.