Так пришли мы к поляне с такими березами и обрушили довольно высокую березу. падая, в воздухе она разломилась на несколько кусков, и в одном из них было дупло с гнездом гаечки. маленькие птенчики при падении дерева не пострадали, только вместе со своим гнездышком вывалились из дупла. голые птенцы, покрытые перышками, раскрывали широкие красные рты и, принимая нас за родителей, пищали и просили у нас червячка. мы раскопали землю, нашли червячков, дали им перекусить, они ели, глотали и опять пищали. скоро прилетели родители, гаечки-синички, с белыми пухлыми щечками и с червячками во ртах, сели на рядом стоящих деревьях. - , дорогие, - сказали мы им, - вышло несчастье; мы этого не хотели. гаечки ничего не могли нам ответить, но, самое главное, не могли понять, что такое случилось, куда делось дерево, куда исчезли их дети. нас они нисколько не боялись, порхали с ветки на ветку в большой тревоге. - да вот же они! - показывали мы им гнездо на земле. - вот они, прислушайтесь, как они пищат, как зовут вас! гаечки ничего не слушали, суетились, беспокоились и не хотели спуститься вниз и выйти за пределы своего этажа. - а может быть, - сказали мы друг другу, - они нас боятся. давай спрячемся! - и спрятались. нет! птенцы пищали, родители пищали, порхали, но вниз не спускались. мы догадались тогда, что у птичек не как у нас в небоскребах, они не могут перемениться этажами: им теперь просто кажется, что весь этаж с их птенцами исчез. тогда мы взяли тот большой кусок, в котором находилось гнездо, сломили верх соседней березы и поставили на него наш кусок с гнездом как раз на такую высоту, на какой находился разрушенный этаж. нам недолго пришлось ждать в засаде: через несколько минут счастливые родители встретили своих птенчиков.простой план
Книг написано очень много и нет ни одного человека в мире, кто прочитал бы все книги — это история и вкусы каждой эпохи. Некоторые из них безнадежно утратили свою прелесть, другие — актуальны и читаются с интересом и сегодня. Каждый писатель мечтал писать на века, а вот получилось у него или нет, выясняется в последующих поколениях. Я не могу сказать, что люблю какую-то одну книгу.
У меня их много, они разноплановые, одни художественные, другие познавательные. Например, “Игра в бисер” Гессе открыла мне совершенно иной мир, наполненный вкусом к познанию, радостью бескорыстного труда, благоговейным отношением к культуре. А повесли В. Крапивина навеяли тоску, потому что мне уже не вернуться в детство, не мечтать о бескорыстном друге, потому что мы выросли и стали влюбляться, мы входим в фазу взрослых отношений. И здесь на смену Крапивину ко мне приходит М. Булгаков.
В романе “Мастер и Маргарита” я нахожу сарказм и иронию, которыми наполнен сам, любовь, о которой мечтает каждый. И еще — непередаваемую пушкинскую ноту в диалоге Воланда и Левия Матвея: “Почему же вы не возьмете его к себе, в свет? — Он не заслужил света, он заслужил покой”. Это перекликается со словами: “На свете счастья нет, но есть покой и воля…
” Если сказать о заветных именах, то это Честертон, Толкиен, Вудхауз. Я люблю не какие-то отдельные произведения этих авторов, а тот взгляд на жизнь, ту глубокую нравственную и радостную философию, на которой выросли их миры. Добрый сказочник Толкиен, завершающий своих “Хранителей” трагической истиной: “Я должен погибнуть, чтобы Хоббитания жила”.
Честертон, знавший, что настоящий социалий “так же не украсть бриллианты, как и египетские пирамиды”, но это “человек, который считает, что ваша собственная сажа вам не принадлежит”. Честертон всю жизнь, как от чумы, бежавший от славы и величия, но для истории ставший тем камнем, который будучи поначалу отвергнут зодчими, впоследствии встал в главу угла. Будхауз, каждым словом преданный своей Великобритании и смертельно оскорбленный ею. Он уехал в США, прожил там всю жизнь, отказавшись приехать даже для того, чтобы принять рыцарский титул. Но в каждой его книге — светлое солнце английской весны, любимые простодушно-лукавые герои, сражающиеся…
нет, не со злодеями, а с унылым, расчетливым, холодным и бездушным “взрослым миром”. Вечные дети, как дядя Фред; который обожает “расточать радость и свет”. Юрий Олеша говорил, что вся история литературы стоит на одной полке.
Это значит, что книги — не конкуренты друг другу, они — грани одного мира. Но у каждого есть такой кристалл, через который преломляется все остальное. У меня это Пушкин. Все, к чему стремится развитие человеческой души и разума, уже было сказано либо намечено у него.
Пушкин — это всеобъемлющая объективность, мудрость, но при этом согретая сердцем. Это острейший ум и тончайшее поэтическое чувство. Больше всего я люблю прозу Пушкина, его публицистику и его письма. Смешно и Алл С о ч. Р У неловко после него читать некоторых писателей, скрывающих за многословием скудость мысли и бедность чувств. Я расту сам и растет моя библиотека.
Каждая прочитанная мною книга занимает положенное место в моих мыслях и душе. Я честно не могу сказать, какая книга мною особенно любима. Все настолько разнообразно, интересно и увлекательно, что остается пожелать себе долгой жизни, чтобы узнать и изучить хоть крохотную часть мира.
Я восхищаюсь Уолт Диснеем. Будучи маленьким он очень любил рисовать, но его отец считал, что все художники бездельники и лодыри. Но уолта это не остановило, когда он находил небольшой клочок бумаги, он тут же начинал его изрисовывать. Однажды, не имея бумаги, он на стене дома нарисовал дом.
Как то его сосед попросил нарисовать его лошадь, с чем юный Уолт охотно согласился. Заказчику очень понравилось реалистичное изображение лошади, и тот заплатил мальчику. Это были первые его заработанные деньги. Еще он очень любил рисовать комиксы, и многие рисунки были в таком стиле.
Когда Уолт уже учился в колледже, у него совсем не было времени рисовать, но когда у него появлялась хоть одна свободная минутка, он непременно начинал рисовать.
Уолт Дисней достиг своей цели несмотря ни на что, его не остановили помехи в его творчестве. У него была цель и он всеми силами старался ее достичь, ни разу не опустив руки.