В середине великого поста наступила сильная оттепель. Снег быстро начал таять, и везде показалась вода. Приближение весны в деревне произвело на меня необыкновенное,
раздражающее впечатление. Я чувствовал никогда не испытанное мною, особого рода
волнение... и следил за каждым шагом весны. Шире, длиннее становились грязные
проталины, полнее наливалось озеро в роще, и, проходя сквозь забор, уже показывалась
вода между капустных гряд в нашем огороде. Все замечалось мною точно и внимательно,
и каждый шаг весны торжествовался как победа!
Грачи давно расхаживали по двору и начали вить гнезда в Грачевой роще. Скворцы и
жаворонки тоже прилетели, и вот стала появляться настоящая птица, дичь, по выражению
охотников
Сколько волнений, сколько шумной радости!
Вода сильно прибыла. Река выступила из берегов, слилась с озером Грачевоїй рощи.
Все берега были усыпаны всякого рода дичью; множество уток плавало по воде между
верхушками затопленных кустов, а между тем беспрестанно проносились большие и
малыс стаи разной прилетной птицы; одни летели высоко, не останавливаясь, а другие
низко, часто опускаясь на землю: одни стаи садились, другие поднимались, третьи
перелетывали с места на место; крик, писк, свист наполняли воздух. Не зная, какая это
лети или ходит птица, какое се достоинство, какая из них пищит или свистит, я был
поражен, обезумлен таким зрелищем.
Мало-помалу привык як наступившей весне и к ее разнообразным явлениям, всегда
новым, потрясающим и восхитительным: говорю привык, в том смысле, что уже не
приходил в исступление...

Что может быть прекраснее весны! Каждый год с ее приходом просыпается у дома посаженная мной и отцом яблонька. И можно наблюдать, как оживают веточки, распускаются почки, и вот уже белеют душистые цветы на ее ветвях.

Весело звенят капели, радуются весеннему солнышку воробуш­ки и синицы, пережившие зимние холода» Тающие сосульки смот­рят с крыши вниз, никак не решат: прыгать, не прыгать.. .Можно пускать бумажные кораблики по быстрому ручью во дворе.

Наступила весна. Сквозь низко нависшие тучи стало проглядывать голубое чистое небо. Таким прозрачно-синим оно может быть только весной. По земле побежали звонкие ручейки. Сначала их было мало, но с каждым днем они все чаще и чаще прорезали лед своими струйками. Пение ранних пташек и звонкая all so ch . ru 2001 2005 капель с крыш заполняют мир, весенняя музыка приходит на смену долгому зимнему молчанию и завыванию ветра. Все приходит в движение: суетятся на ветках птицы, весело капают с карнизов жемчужинки. Снег еще прячется в темных углах, не хочет понять, что с каждым часом сугробы становятся меньше, не укрыться им от теплого, долгожданного солнышка. Дни становятся длиннее и светлее. Радуются наступающей весне и люди.
На лицах все чаще появляются улыбки, теперь не страшно выходить на улицу: не закружит тебя вьюга, не засыпет снегом глаза. Больше всего радуются весне ребята. Можно снять тяжелые шубы, надеть резиновые сапоги и весело ходить по лужам, пускать кораблики.
Вскоре из-под земли выглянут первые робкие зеленые травинки, набухшие почки на деревьях лопнут, и появятся изумительные зеленые листочки. На смену белому и серому приходят зеленый и голубой цвета. Весна пришла!

В 1949 году Людмиле Улицкой было шесть лет. В сборнике рассказов "Детство сорок девять" (издательство "Астрель") собраны шесть ее коротких "свидетельств" о том времени. Рассказы могут показаться безыскусными и, как я прочла в одном из отзывов в интернете, дидактическими. На мой взгляд, это не так. Дидактики я не увидела вовсе, наоборот - неприкрашенную правду тогдашней жизни. Что даже удивительно, ведь это - первые произведения Людмилы Евгеньевны, публиковавшиеся когда-то еще в "Пионерской правде".    Всего шесть коротеньких "вещиц", но они такие щемящие, и они о совершенно другой эпохе. Хотя... эпохи меняются, а суть человеческая остается.    Вот, например, рвущий душу рассказ "Капустное чудо". Две маленькие сестрички (старшей - всего шесть лет) после войны остались сиротами и попали на воспитание к двоюродной бабушке. Та не сразу решилась оставить детей у себя (ведь это - обуза). Но девочки оказались трудолюбивыми и покладистыми, робкими и смирными. Они понимали: если дальняя родственница их прогонит, им некуда будет идти. В один из промозглых ноябрьских дней пожилая женщина отправила малышек за капустой. А это - не нынешнее посещение супермаркета. Нужно было отстоять долгую страшную очередь под дождем. И, главное, никакой гарантии, что капуста тебе достанется. Может, не завезут, а может, кончится перед твоим носом. Кстати: никому из "советских граждан, строителей коммунизма" и в голову не пришло пропустить детей вперед. У каждого - свои проблемы, и дома тоже семеро по лавкам сидят... Когда подошла очередь сирот, старшая, Дуся, вдруг с ужасом поняла, что из дырявого кармана ее старенького пальтишка выпала и потерялась десятка (большие по тем временам деньги). Капусты девочкам не дали, из очереди прогнали, никто из "граждан" их не не скинулись всем миром хотя бы на один кочан, не Девочек охватил ужас: как они вернутся без капусты, не выгонит ли их двоюродная бабушка? А еще говорят, будто люди тогда были лучше...    ...У героини рассказа "Восковая уточка" не было никаких старых ненужных вещей, которые можно было бы поменять хотя бы на самую пустяковую игрушку у старьевщика, регулярно приезжавшего к ним во двор. В отчаянии девочка украла у соседки старый половик и получила за него от старьевщика вожделенную восковую уточку со сломанным крылышком.    В рассказе "Дед-шептун" дети из зависти разбили мячиком наручные часики у дошкольницы Дины: она тайком взяла их у старшего брата и нахвасталась во дворе, будто эти часики - ее. А ведь все эти дети - наверняка сознательные "октябрята и пионеры". Но, оказывается, и тогда люди были всего лишь людьми. А дети, увы, и вовсе не ангелы - обычно это злые и жестокие существа, порой даже более жестокие, чем взрослые. И пусть в нас бросит камень тот, кто сам без греха.    Рассказы "Счастливый случай", "Бумажная победа" о том, что люди, как и у Достоевского, совмещают в себе "две бездны" - они и добрые, и злые одновременно. В "Счастливом случае" дети затравили во дворе больного мальчика (дразнили - "Генька хромой, сопли рекой"). Потом увидели, что и он, представитель "гнилой интеллигенции", тоже человек.     Закрыв эту книгу Улицкой, я вспомнила "Юшку" Платонова. Люди злы, мир жесток, но... люди и добры. Каждый из нас должен сам делать выбор, должен делать самого себя.    Я очень хочу, чтобы сборник рассказов "Детство сорок девять" Улицкой прочла моя шестнадцатилетняя дочь. Пусть сравнит, подумает. Я знаю, что времена "до мобильных телефонов" она считает доисторическими и совершенно искренно не понимает, как можно было жить без интернета. Но "Детство сорок девять" - это детство и ее бабушки тоже. Порой дочка спрашивает: "А при Советском Союзе было лучше? Люди были другими?" Пусть прочтет эти рассказы и решает сама.    ...Наверное, сама Людмила Евгеньевна не ставила перед собой такие глобальные задачи, когда создавала эти рассказы. Но, опубликованные, они стали жить своей, отдельной от автора жизнью. И теперь каждый читатель вправе воспринимать их "со своей колокольни". Интересно, что Улицкая в одном из интервью объясняет создание этих рассказов так: "В биологии есть такое понятие "импринтинг" - первое острое впечатление живого существа. Например, если только что вылупившемуся цыпленку показать валенок, то он будет считать этот валенок своим родителем. И в жизни человека есть периоды, когда он очень чувствителен. Прежде всего - время детства, когда все укрупнено, усилено, имеет дополнительные краски, как будто существует еще один спектр цветов, звуков... Стерео-скопическое зрение ребенка срабатывает и до сих пор: меня так и не отпускают мои детские воспоминания".    ...Особое за эту книгу - художнику Владимиру Любарову, "картинки" которого сделали книгу маленьким шедевром. Как пишет в предисловии Улицкая, их с Любаровым детские воспоминания "сошлись замечательно".