Лувр отапливался калориферами. из врезанных в пол красивых медных решёток дует горячий ветер. он чуть попахивает пылью. если прийти в лувр пораньше, тотчас после открытия, то вы увидите, как то тут, то там на этих решётках неподвижно стоят люди, главным образом старики и старухи. это греются нищие. величавые и зоркие луврские сторожа их не трогают. они делают вид, что просто не замечают этих людей, хотя, например, закутанный в рваный серый плед старик-нищий, похожий на дон кихота, застывший перед картинами делакруа, не может не броситься в глаза. посетители тоже как будто ничего не замечают. они только стараются поскорее пройти мимо безмолвных и неподвижных нищих. особенно мне запомнилась маленькая старушка с дрожащим испитым лицом, в давно потерявшей чёрный цвет, порыжевшей от времени, лоснящейся тальме. такие тальмы носила ещё моя бабушка, несмотря на вежливые насмешки всех её дочерей — моих тётушек. даже в те далекие времена тальмы вышли из моды. луврская старушка виновато и время от времени начинала рыться в потертой сумочке, хотя было совершенно ясно, что в ней нет ничего, кроме старого рваного платочка. старушка вытирала этим платочком слезящиеся глаза, в них было столько стыдливого горя, что, должно быть, у многих посетителей лувра сжималось сердце. ноги у старушки заметно дрожали, но она боялась сойти с калориферной решётки, чтобы её тотчас же не занял другой. пожилая художница стояла невдалеке за мольбертом и писала копию с картины боттичелли. художница решительно подошла к стене, где стояли стулья с бархатными сиденьями, перенесла один тяжёлый стул к калориферу и строго сказала старушке: садитесь! мерси, , — пробормотала старушка, неуверенно села и вдруг низко нагнулась — так низко, что издали казалось, будто она касается своих колен. художница вернулась к своему мольберту. служитель пристально следил за этой сценой, но не двинулся с места. болезненная красивая женщина с мальчиком лет восьми шла впереди меня. она наклонилась к мальчику и что-то ему сказала. мальчик подбежал к художнице, поклонился ей в спину, шаркнул ногой и звонко сказал: —мерси, ! художница, не оборачиваясь, кивнула. мальчик бросился к матери и прижался к её руке. глаза у него сияли так, будто он совершил геройский поступок. очевидно, это было действительно так. он совершил маленький великодушный поступок и, должно быть, пережил то состояние, когда мы со вздохом говорим, что «гора свалилась с »
Жили были служебные части речи. да жили и тужили, завидовали они самостоятелым частям речи. завидовали они потому-что у самостоятельных частей всё было: вопросы, которые можно было поставить к ним (что? -кружка, какая? жёлто-зелёная, что делает? стоит) ; завидовали за то, что служебные части являлись членами зато самостоятельные члены речи любили служебные, хотябы за то, что служебные части обслуживли самостоятельные слова, им соединяться друг с другом в составе словосочетаний и предложений. вот такой вот была жизнь частей речи, да и сейчас она такая, да и будет такой на протяжении ещё многих веков!
