Выберите бессоюзные сложные предложения. Знаки препинания не расставлены. 1 ) Ушел и Ричард стало тихо (Д. А. Гранин).
2) Крылов шагал из комнаты в комнату разглядывая привычные стенды, аппаратуру, своих товарищей (Д. А. Гранин).
3) Такую звонкую кошку не взять дураком остаться (П. П. Бажов).
4) Природа не любит выбалтывать тайны она мстит любопытным (А. К. Виноградов).
5) Южин был человек новый в управлении и Тулину пришлось затронуть историю вопроса (Д. А. Гранин).
проведем эксперимент. возьмем первую фразу какого-либо произведения и задумаемся: какой должна быть следующая фраза? конечно, мы не сможем угадать предложение дословно. но сказать, о чем будет следующая фраза, нам вполне по силам. для этого надо внимательно вдуматься в первую фразу, проанализировать ее.
итак, начали.
погода вначале была хорошая, тихая.
это первая фраза рассказа а.п. чехова "студент". о чем может идти речь дальше?
разумеется, о погоде. в первом предложении строем фразы подчеркнуты сказуемыехорошая и тихая. и естественно, читатель ждет продолжения - что значит хорошая итихая? и действительно интуиция нас не обманывает. далее у чехова читаем:
кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело.
однако и здесь не ощущается полной законченности мысли. что-то еще недосказано. но что?
вернемся снова к первой фразе. погода вначале была хорошая, тихая. здесь важно наречие вначале. оказывается, хорошей и тихой погода была только вначале. значит, затем она изменилась. как изменилась? структура и смысл первой фразы содержат противопоставление, предполагают дальнейшее но: погода была хорошая и тихая, но только вначале. в хорошей художественной прозе не может быть случайных слов. если сказано вначале, мы ждем, что будет потом, затем. и наши читательские ожидания, предположения полностью оправдываются. но появляется в четвертой фразе:
но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. по лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. запахло зимой.
так заканчивается первый абзац. не будем пока делать выводы. обратим лишь внимание на теснейшую связь предложении.
а вот начало отрывка под названием "дорога из парашина в багрово" из автобиографической книги с.т. аксакова "детские годы багрова-внука":
Без родовс во мраке, без памяти,
На ночь натыкаясь руками, Урала
Твердыня орала и, падая замертво,
В мученьях ослепшая, утро рожала.
Гремя, опрокидывались нечаянно задетые
Громады и бронзы массивов каких-то,
Пыхтел пассажирский. И, где-то от этого
Шарахаясь, падали призраки пихты.
Он сошел с поезда на станции Всеволодо-Вильва, где находилась контора имения и заводов Зинаиды Григорьевны Резвой: «Продажа уксусно-кислой извести, ацетона, спирта древесного разных градусов, хлороформа и древесного угля» - значилось на конторских бланках. После смерти Саввы Тимофеевича Морозова владелицей имений и заводов стала его вдова (во втором браке - за Рейнботом, после начала войны сменившим фамилию на Резвый). Пастернак поселился в небольшом одноэтажном доме, где с женой Фанни Николаевной и маленьким сыном Эли помещался управляющий заводами Борис Ильич Збарский. Ученик и впоследствии сотрудник известного биохимика академика А. Н. Баха, Збарский, работая во Всеволодо-Вильве, усовершенствовал технологию производства хлороформа. Его младший брат Яков Ильич тоже работал с ним в Вильве. Эскизные зарисовки двух братьев были сделаны в стихах и прозе, связанной с замыслом «Спекторского», где они выведены под именем братьев Лемохов.
Он наблюдал их, трогаясь игрой
Двух крайностей, но из того же теста.
Во младшем крылся будущий герой.
А старший был мятежник, то есть деспот.
Встреча с природой, да еще уральской зимой утопавшей в сугробах, произвела на Пастернака оздоровляющее впечатление. «Тут чудно хорошо, – писал он родителям. – Удобства (электрическое освещение, телефон, ванны, баня и т. д.) с одной стороны, – своеобразные, нехарактерные для России красоты местности, дикость климата, расстояний, пустынности - с другой». Со Збарскими они ездили расставлять капканы на рысей.
Вечерами Пастернак импровизировал на пианино, стоявшем в гостиной. Ему вновь открылась целительная сила музыки. Он отходил от нервного утомления последнего московского года и впервые после семилетнего перерыва стал ежедневно играть упражнения, просил прислать этюды Черни и ноты для чтения, «один том Бетховена или Шуберта, – или всего лучше Моцарта. А нет, то тогда из гостиной, из черного шкафика сонаты шубертовские и Вагнера "Парсифаль" или что там есть Вагнера». Это было решительное возвращение к музыке. Стоит «только излить все накипевшее в какой-нибудь керосином не просветленной импровизации, как жгучая потребность в композиторской биографии настойчиво и неотвязно, как стихийная претензия, представляется мне потрясенною гармонией, как стрясшимся несчастьем», – признавался он Локсу.
Одновременно он работал над прозой. Через две недели после приезда была окончена новая новелла и начата другая. «Я заметил теперь и примирился с этим как со стилем, прямо вытекающим из остальных моих качеств и задержанных склонностей, что и прозу я пишу как-то так, как пишут симфонии.
Сюжет, манера изложения, стороны некоторые описаний, вообще то обстоятельство: на чем мое внимание останавливается и на чем оно не останавливается, все это разнообразные полифонические средства, и как оркестром этим надо пользоваться, особенно все это смешивая и исполняя свой вымысел так, чтобы это получалась вещь с тоном, с неуклонным движением, увлекательная и т. д.»
В апреле исполнялось 300 лет со дня смерти Шекспира. Лундберг предложил Пастернаку в этой связи «написать статьи, или лекции в Перми и Екатеринбурге устроить». «А тороплюсь я в работе сейчас с тем, чтобы, новеллу закончив, за Шекспира взяться, – писал он домой, – и тут мне тоже хочется показать, как неожиданно оригинален, свеж и часто парадоксален естественный, непринужденный и простой подход к теме».