Саша Бережкова, в шелковом платье и чепце на затылке и шали, сидела на диване.Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.Офицеры, в новых сюртуках, белых перчатках и блестящих эполетах, щеголялипо улицам и бульвару.Какая-то полная женщина, с засученными рукавами и с поднятым фартуком, стояла среди двора.Сегодня она, в новом голубом капоте, была особенно молода и внушительно красива.Дед, в бабушкиной кацавейке, в старом картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается.На румяном лице его, с прямым большим носом, строго сияли голубоватые глаза. Вдруг из. глубины души, как со днаморя, всплывает новая мысль. оставить все это. Служитель, тоже в белом, принял из рук Григория шинель. Мы все одержимы одной страстью — сопротивляться.
Дорога вошла в мелкий лес, мертвый, холодный от луны и росы.
Звуки музыки, веселые, радостные, доносились с большого парохода.
Много трещин, наполненных водою, образовалось в разрушившемся от солнечных лучей льду.
Мы, утомленные, только к восьми часам вернулись с охоты.
Большие и неуклюжие на земле, аист были легки и красивы в небе.
Донельзя довольный своим выступлением, дед Щукарь устало опустился на землю.
Дальше простиралась пустыня, бесконечные желтые просторы песков.
У раннего грача-разведчика много хлопот.
Со времен Ермака русские люди, одержимые страстью познания, двигались на восток.