Дитя мое! Сквозь сон твердишь За мной молитву ты послушно И, засыпая, говоришь: «Господь, даждь днесь нам хлеб насущный!» Но еще без слов И за того, кто хлеб посеял, И, не щадя своих трудов, На ниве тягостно взлелеял! Под вольным небом голубым Возрос и вызрел хлеб насущный, Пригретый солнцем золотым, Обвеян ласкою воздушной; Весенний дождь его вспоил, А мать-земля его вскормила, Господь с небес благословил, Роса небесная кропила. Над нивой жаворонок пел, И пар клубился ароматный, Когда на солнце колос зрел И наливался, благодатный. Когда же неба глубины Звездами яркими горели, На ниву с горней вышины Приветно звездочки смотрели; А от земли то там, то здесь Молитва к небу возносилась: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь!» И фимиамом ночь курилась... Земля и пахарь-человек В молитве той единодушной Слились, дитя мое, навек - Молись и ты про хлеб насущный!
Дитя мое! Сквозь сон твердишь
За мной молитву ты послушно
И, засыпая, говоришь:
«Господь, даждь днесь нам хлеб насущный!»
Но еще без слов
И за того, кто хлеб посеял,
И, не щадя своих трудов,
На ниве тягостно взлелеял!
Под вольным небом голубым
Возрос и вызрел хлеб насущный,
Пригретый солнцем золотым,
Обвеян ласкою воздушной;
Весенний дождь его вспоил,
А мать-земля его вскормила,
Господь с небес благословил,
Роса небесная кропила.
Над нивой жаворонок пел,
И пар клубился ароматный,
Когда на солнце колос зрел
И наливался, благодатный.
Когда же неба глубины
Звездами яркими горели,
На ниву с горней вышины
Приветно звездочки смотрели;
А от земли то там, то здесь
Молитва к небу возносилась:
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь!»
И фимиамом ночь курилась...
Земля и пахарь-человек
В молитве той единодушной
Слились, дитя мое, навек -
Молись и ты про хлеб насущный!