Григ «писал и видел, как навстречу ему бежит девушка с зелеными сияющими глазами. Она обнимает его за шею и прижимается горячей щекой к его седой небритой щеке». «Ты как солнце, — говорит ей Григ. — Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь... она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни...»
Его, каждый по-своему, слушали синицы на дереве, матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег и Золушка. «Синицы волновались... Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка вытирала ладонью покрасневшее лицо и покачивала головой. Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и подглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег повисал в воздухе, чтобы послушать зэон, лившийся ручьями из дома. А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Хрустальные туфельки у ее ног вздрагивали в ответ на аккорды».
Григ «писал и видел, как навстречу ему бежит девушка с зелеными сияющими глазами. Она обнимает его за шею и прижимается горячей щекой к его седой небритой щеке». «Ты как солнце, — говорит ей Григ. — Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь... она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни...»
Его, каждый по-своему, слушали синицы на дереве, матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег и Золушка. «Синицы волновались... Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка вытирала ладонью покрасневшее лицо и покачивала головой. Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и подглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег повисал в воздухе, чтобы послушать зэон, лившийся ручьями из дома. А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Хрустальные туфельки у ее ног вздрагивали в ответ на аккорды».
Его, каждый по-своему, слушали синицы на дереве, матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег и Золушка. «Синицы волновались... Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка вытирала ладонью покрасневшее лицо и покачивала головой. Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и подглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег повисал в воздухе, чтобы послушать зэон, лившийся ручьями из дома. А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Хрустальные туфельки у ее ног вздрагивали в ответ на аккорды».
Его, каждый по-своему, слушали синицы на дереве, матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег и Золушка. «Синицы волновались... Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка вытирала ладонью покрасневшее лицо и покачивала головой. Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и подглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег повисал в воздухе, чтобы послушать зэон, лившийся ручьями из дома. А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Хрустальные туфельки у ее ног вздрагивали в ответ на аккорды».