Вопрос о том, как отразился разрыв между Римом и Константинополем на отношениях между славянскими странами, оставшимися в орбите православного мира, и их католическими соседями, не во всех случаях поддается решению. Так, достаточно сложно оказывается оценить положение, сложившееся в Болгарии. Иерархи, возглавлявшие Болгарскую Церковь, не только безоговорочно стали на сторону Константинополя, но и активно участвовали в выработке той позиции, которую заняла в разразившемся конфликте Византийская Церковь. Так, Охридский архиепископ Лев, глава Болгарской Церкви в середине XI в., был автором известного послания с обличениями латинян, послужившего одним из толчков к окончательному разрыву между Церквами. Один из его преемников, Феофилакт, занимавший Охридскую кафедру в конце XI — начале XII в., был также автором специального трактата о заблуждениях латинян, фрагменты из которого он нашел нужным включить и в написанный им текст Жития патрона кафедры — святого Климента[1].
Однако следует учитывать, что Болгария была завоеванной страной, куда стоявшие во главе Болгарской Церкви иерархи присылались из Константинополя. Оба упомянутых выше архиепископа не только находились до своего назначения в Константинополе, но и принадлежали к клиру главного храма Константинопольской Патриархии — собора Св. Софии[2]. Неудивительно, что их отношение к латинянам совпадало с отношением высшего византийского духовенства. Выраженная ими точка зрения была, разумеется, официальной и признанной. Однако в какой мере она действительно проникла в сознание подчиненного болгарского населения?
Взгляды и стремления широких кругов болгарского общества в эпоху византийского господства находили выражение в апокрифических текстах, появившихся главным образом во 2-й половине XI в., в которых идеализированное представление о сочеталось с пророчествами о грядущем торжестве в будущем. В этом слое текстов не обнаруживается каких-либо выпадов против латинян, в т. н. Болгарской апокрифической летописи имеется явно вымышленное сообщение о том, как праведный правитель Болгарии «святой» Петр от нашествия иноплеменников, «бежа на западь вь Римь и тоу сконча житие свое»[3]. В других местах того же источника среди вымышленных свидетельств говорится, что царь Константин «насели землю бльгарьскую оть земли западние», а неправедный царь Симеон «погоуби землю бльгарскоую, иероусалимскою и римьскоую»[4]. Во всем этом трудно видеть проявление враждебного отношения к латинянам: «святой» царь находит приют на «западе», в Риме, с «запада» заселяют Болгарскую землю, одновременно ее вместе с «римской» землей разоряет дурной правитель. В той же связи стоит отметить, что в 1072 г. восставшие болгары пригласили на болгарский трон Константина Бодина, сына зетского князя Михаила. Владения Михаила Зетского входили в сферу юрисдикции Римской Церкви, а сам он в 1077 г. признал себя ленником папы Григория VII. Антилатинская агитация византийских иерархов не нашла благоприятной почвы в южнославянской среде, возможно, потому, что с латинянами местное население по существу не сталкивалось, а его главными врагами (помимо покорителей-греков) были постоянно вторгавшиеся из-за Дуная кочевые племена.
Для того, чтобы объективно оценить, какие взаимоотношения сложились между странами славянского мира разной конфессиональной ориентации после 1054 г., необходимо рассмотреть имеющиеся свидетельства об отношении к латинскому миру в Древней Руси — стране, входившей в зону культурно-религиозного влияния Византии, но политически независимой от Константинополя.
Однако следует учитывать, что Болгария была завоеванной страной, куда стоявшие во главе Болгарской Церкви иерархи присылались из Константинополя. Оба упомянутых выше архиепископа не только находились до своего назначения в Константинополе, но и принадлежали к клиру главного храма Константинопольской Патриархии — собора Св. Софии[2]. Неудивительно, что их отношение к латинянам совпадало с отношением высшего византийского духовенства. Выраженная ими точка зрения была, разумеется, официальной и признанной. Однако в какой мере она действительно проникла в сознание подчиненного болгарского населения?
Взгляды и стремления широких кругов болгарского общества в эпоху византийского господства находили выражение в апокрифических текстах, появившихся главным образом во 2-й половине XI в., в которых идеализированное представление о сочеталось с пророчествами о грядущем торжестве в будущем. В этом слое текстов не обнаруживается каких-либо выпадов против латинян, в т. н. Болгарской апокрифической летописи имеется явно вымышленное сообщение о том, как праведный правитель Болгарии «святой» Петр от нашествия иноплеменников, «бежа на западь вь Римь и тоу сконча житие свое»[3]. В других местах того же источника среди вымышленных свидетельств говорится, что царь Константин «насели землю бльгарьскую оть земли западние», а неправедный царь Симеон «погоуби землю бльгарскоую, иероусалимскою и римьскоую»[4]. Во всем этом трудно видеть проявление враждебного отношения к латинянам: «святой» царь находит приют на «западе», в Риме, с «запада» заселяют Болгарскую землю, одновременно ее вместе с «римской» землей разоряет дурной правитель. В той же связи стоит отметить, что в 1072 г. восставшие болгары пригласили на болгарский трон Константина Бодина, сына зетского князя Михаила. Владения Михаила Зетского входили в сферу юрисдикции Римской Церкви, а сам он в 1077 г. признал себя ленником папы Григория VII. Антилатинская агитация византийских иерархов не нашла благоприятной почвы в южнославянской среде, возможно, потому, что с латинянами местное население по существу не сталкивалось, а его главными врагами (помимо покорителей-греков) были постоянно вторгавшиеся из-за Дуная кочевые племена.
Для того, чтобы объективно оценить, какие взаимоотношения сложились между странами славянского мира разной конфессиональной ориентации после 1054 г., необходимо рассмотреть имеющиеся свидетельства об отношении к латинскому миру в Древней Руси — стране, входившей в зону культурно-религиозного влияния Византии, но политически независимой от Константинополя.