Версию о Кучуме и доспехах Ермака не знаю, но есть легенда, что у Ермака был заговорённый панцирь, который после его смерти достался одному из татарских правителей. Известно, что Ермак утонул в Иртыше, когда его отряд ночью подвергся нападению воинов хана Кучума. Как пишет летописец XVII века Семён Ремезов, тело утопленника спустя неделю выловил татарин Яныш. Хан Кучум собственной персоной приезжал посмотреть на поверженного врага. Ермака решили похоронить с надлежащими почестями. Тело предали земле рядом с мусульманским кладбищем. (По одной версии, могила Ермака находится на территории современной Омской области, по другой – в окрестностях Усть-Каменогорска).
Теперь о панцире.
Во время сибирского похода Ермак носил два панциря. Один из них якобы был заговорённый и гарантировал обладателю неуязвимость от вражеского оружия. Когда тело Ермака выловили из Иртыша, один панцирь оставил себе татарин Кайдул. Его богатый земляк Байбагиш-тайша много раз уговаривал Кайдула продать панцирь, предлагая целое состояние – 50 верблюдов, 500 лошадей, 200 быков, 1000 овец и 10 семейств невольников. Но Кайдул отказывался. Умирая, он завещал своим детям беречь панцирь как зеницу ока.
Второй панцирь татары решили принести в жертву своим богам. Поэтому в XVI веке его даже не пытались искать. В период присоединения Сибири к России остяцкий князь Аблай, лояльно относившийся к Ивану Грозному, был весьма полезным союзником. Поэтому, когда по приказу Москвы в Сибири начались поиски личных вещей Ермака, местные власти разыскали детей Кайдула и предложили купить панцирь за 30 руб. Но сын Кайдула Мамет отказался. Тогда тобольский воевода приказал взять панцирь насильно. Панцирь отняли и передали Аблаю. Но подарок недолго радовал остяцкого князя. Через некоторое время он встретился с Маметом Кайдуловым и показал ему своё сокровище. Мамет, взглянув на доспех, сказал, что это – вовсе не тот панцирь, который отобрал у него тобольский воевода. На этом месте следы панциря Ермака теряются.
Историки полагают, что кто-то из тогдашних тобольских чиновников подменил реликвию, присвоив панцирь себе. Семён Ремезов свидетельствует, что панцирю приписывали поистине магические свойства: «Чудотворение, болезненным исцеление, родильницам и младенцам отогнание недугов, на войне и на промыслах удача». Никто из потомков Ивана Хилкова, тогдашнего тобольского воеводы, не сознался в присвоении артефакта. Ни археологи, ни музейные работники панцирь Ермака до сих пор не нашли.
Ж.Л.Давыд, в собственной выступления Конвенту: «Население направлялся к моему художеству, стремясь снова заметить особенности собственного друга… Я услыхал речь люди, я подчинялся ему. — Торопитесь все без исключения! Мама, вдовица, круглая) сирота, подавленный военнослужащий, все без исключения вам, кого Марат отстаивал вплоть до окончания собственной существования, приблизьтесь! И взглянете в собственного товарища. Этого, кто именно защищал в охране, ранее отсутствует. Его перышко, страх предателей, падает с его ручек. О, несчастье! Вашинский энергичный товарищ безжизнен!». Ш. Корде в суде: «– Я уничтожила 1-го, для того чтобы уберечь сотня тыс.; я уничтожила мерзавца, для того чтобы уберечь безвинных; я уничтожила безжалостного безумного животного, для того чтобы предоставить Франции душевное спокойствие»
Версию о Кучуме и доспехах Ермака не знаю, но есть легенда, что у Ермака был заговорённый панцирь, который после его смерти достался одному из татарских правителей. Известно, что Ермак утонул в Иртыше, когда его отряд ночью подвергся нападению воинов хана Кучума. Как пишет летописец XVII века Семён Ремезов, тело утопленника спустя неделю выловил татарин Яныш. Хан Кучум собственной персоной приезжал посмотреть на поверженного врага. Ермака решили похоронить с надлежащими почестями. Тело предали земле рядом с мусульманским кладбищем. (По одной версии, могила Ермака находится на территории современной Омской области, по другой – в окрестностях Усть-Каменогорска).
Теперь о панцире.
Во время сибирского похода Ермак носил два панциря. Один из них якобы был заговорённый и гарантировал обладателю неуязвимость от вражеского оружия. Когда тело Ермака выловили из Иртыша, один панцирь оставил себе татарин Кайдул. Его богатый земляк Байбагиш-тайша много раз уговаривал Кайдула продать панцирь, предлагая целое состояние – 50 верблюдов, 500 лошадей, 200 быков, 1000 овец и 10 семейств невольников. Но Кайдул отказывался. Умирая, он завещал своим детям беречь панцирь как зеницу ока.
Второй панцирь татары решили принести в жертву своим богам. Поэтому в XVI веке его даже не пытались искать. В период присоединения Сибири к России остяцкий князь Аблай, лояльно относившийся к Ивану Грозному, был весьма полезным союзником. Поэтому, когда по приказу Москвы в Сибири начались поиски личных вещей Ермака, местные власти разыскали детей Кайдула и предложили купить панцирь за 30 руб. Но сын Кайдула Мамет отказался. Тогда тобольский воевода приказал взять панцирь насильно. Панцирь отняли и передали Аблаю. Но подарок недолго радовал остяцкого князя. Через некоторое время он встретился с Маметом Кайдуловым и показал ему своё сокровище. Мамет, взглянув на доспех, сказал, что это – вовсе не тот панцирь, который отобрал у него тобольский воевода. На этом месте следы панциря Ермака теряются.
Историки полагают, что кто-то из тогдашних тобольских чиновников подменил реликвию, присвоив панцирь себе. Семён Ремезов свидетельствует, что панцирю приписывали поистине магические свойства: «Чудотворение, болезненным исцеление, родильницам и младенцам отогнание недугов, на войне и на промыслах удача». Никто из потомков Ивана Хилкова, тогдашнего тобольского воеводы, не сознался в присвоении артефакта. Ни археологи, ни музейные работники панцирь Ермака до сих пор не нашли.
Такая вот версия существует.
Ж.Л.Давыд, в собственной выступления Конвенту: «Население направлялся к моему художеству, стремясь снова заметить особенности собственного друга… Я услыхал речь люди, я подчинялся ему. — Торопитесь все без исключения! Мама, вдовица, круглая) сирота, подавленный военнослужащий, все без исключения вам, кого Марат отстаивал вплоть до окончания собственной существования, приблизьтесь! И взглянете в собственного товарища. Этого, кто именно защищал в охране, ранее отсутствует. Его перышко, страх предателей, падает с его ручек. О, несчастье! Вашинский энергичный товарищ безжизнен!». Ш. Корде в суде: «– Я уничтожила 1-го, для того чтобы уберечь сотня тыс.; я уничтожила мерзавца, для того чтобы уберечь безвинных; я уничтожила безжалостного безумного животного, для того чтобы предоставить Франции душевное спокойствие»