Первыми стали выделять греко-персидские войны как исторический период в истории Эллады немецкие историки XIX—начала XX века. В частности, Г. Бузольт в разделе «Персидские войны» описывает взаимоотношения греков с Лидией, Персией и Карфагеном с VII века до н. э. и до изгнания Ксеркса из Греции в 479 году до н. э.[2] К. Ю. Белох в своей «Греческой истории» описал войны греков и персов начала V века до н. э.[3] В отличие от немецких историков, британские учёные этого же времени не выделяли отдельного периода греко-персидских войн, а под «Персидской войной» понимали только поход Ксеркса в 480 году до н. э. Во второй половине XX века Э. Бёрн писал, что греко-персидские войны начались с завоевания Ионии Киром в 546 году до н. э. и закончились последней кампанией Кимона на Кипре[4]. Позднее он изменил свою точку зрения и связал начало войн с началом Ионийского восстания в 499 году до н. э.[5] Эта точка зрения в середине XX века стала более распространённой. Одни историки датировали греко-персидские войны 500/499—449 годами до н. э., другие — 500—479 или даже 490—479 годами до н. э.[6]
Геродот первым из античных писателей называет греко-персидские войны термином τα Μηδικά, который впоследствии станет одним из общепринятых для обозначения этого конфликта. Это название встречается у «отца истории» один раз и впоследствии стало применяться в значении хронологического ориентира, как и Троянская война. Фукидид также использовал в основном это понятие для обозначения конфликта. Этот термин является сокращением от τα Μηδικά πράγματα, что означает «мидийские дела» (или «дела с мидянами», «отношения с мидянами»). Переводят это понятие в изданиях Геродота и Фукидида по-разному. У Фукидида это выражение подразумевает битву при Марафоне 490 года до н. э. и поход Ксеркса 480—479 годов до н. э. Таким образом, окончание войн он относил к 479 году до н. э. и не включал в него события пентеконтаэтии. В IV веке до н. э. этот термин продолжает сохраняться (оно используется в сочинениях Андокида, Ксенофонта и Аристотеля), несмотря на то, что появляется общая тенденция перехода от восприятия персов как мидян к восприятию их как персов[7]. Определение ό Μηδικός πόλεμος («мидийская война») впервые употребляет Фукидид, подразумевая поход Ксеркса. Диодор Сицилийский относил окончание войны к взятию Сеста в 479 году до н. э. Один раз Фукидид использует термин το μηδικό («мидийское дело»), подразумевая только военные действия против Ксеркса в 480 году до н. э.[8]
В IV веке до н. э. появилась общая тенденция перехода от восприятия персов как мидян к восприятию их как персов. В связи с этим греческие авторы, в частности, Исократ и «Платон», стали называть мидийские войны персидскими. В эллинистический и римский периоды греческие писатели, в частности, Плутарх и Павсаний, стремясь подражать авторам классической эпохи, активно употребляли термин «Мидийские войны». Один раз Фукидид использует определение «Эллинская война», вероятно, для обозначения действий Делосского союза против Персии после 478 года до н. э. Таким образом, древние греки ограничивали греко-персидские войны 490 и 479 г
Произведения русской живописи первой половины XIV в. образуют пеструю картину. Это впечатление зависит не только от недостаточной сохранности памятников, но отражает историческую реальность. Если в конце XIII в. русская культура лишь начинала приходить в себя после глубокого шока, причиненного татарским нашествием, то в первой половине XIV в. она просыпается, оживает.
Значение рассмотренного периода не ограничивается лишь самим фактом возрождения художественной деятельности на Руси. Восстановление Византийской империи в 1261 г., со столицей в Константинополе, коснулось жизни балканских народов, в том числе южнославянских стран, но не затронуло Русь. Выброшенная в XIII в. из контекста византийского культурного круга, с трудом и лишь частично сохранявшая свои давние, исторически сложившиеся связи с византийским миром, Русь долго оставалась на обочине общего движения, на далекой окраине православной общности, византийского содружества. И только в XIV в. она полностью возвращается в семью православных народов, получая в ней исключительно важную роль во второй половине столетия.
На рубеже столетий и особенно в первой трети XIV в. в русскую живопись приходит мощная стилистическая волна, отражающая совсем особое освоение и осмысление антикизирующего «тяжелого стиля» византийской живописи предшествующего периода, середины — второй половины XIII в., которое представлено в Византии фресками Сопочан и Бояны, Храма Святых Апостолов в Пече и Богородицы Перивлепты в Охриде. Могучие образы, рожденные заново пробудившимся интересом византийской живописи к античному наследию, выразительность скульптурных, массивных форм, цельность духовной жизни изображенных персонажей, масштабность эмоциональной характеристики привлекли русских художников. В этом искусстве они не могли не увидеть общности с их собственным художественным наследием, с героическими образами русской живописи XIII в., и вместе с тем не могли не увлечься новой для них пластикой объема, живостью цветовых рефлексов. Это искусство, захватывающее своей энергией, широтой звучания, было ближе русской культуре, нежели утонченная живопись представителей Палеологовского ренессанса, и потому именно оно получило популярность в различных русских центрах в первой трети XIV в. При этом на каждом из сохранившихся русских произведений нового типа можно увидеть своеобразный национальный отпечаток — в структуре композиции и рисунка, ярком цвете, более открытом выражении лика.
Основные культурные ареалы Руси располагаются в этот период лишь на севере прежней территории Киевского государства. Выделяются три основные области: Северо-Восточная Русь, включающая в себя в свою очередь, несколько художественных центров, как старых (Владимир и Ростов), так и новых (Тверь и Москва), а также Новгород и Псков. В разных областях Руси художественный процесс имеет свои общие признаки и свои локальные особенности.
Памятники Владимира и Ростова
Богоматерь Максимовская. Около 1299-1305 гг. Из Успенского собора во Владимире
Вознесение пророка Ильи. Конец XIII — первая треть XIV в. Москва, собрание В.А.Логвиненко
Еще очень сдержанно новые стилистические особенности проявляются в иконе «Богоматерь Максимовская. Отличие иконы от русских произведений XIII в.
Первая треть XIV в. Успенский собор Московского
состоит в объемности фигуры Богоматери, тяжести крупных драпировок ее одежд. Благодаря узкой доске объемность и крупность форм становится особенно заметной, но удлиненная и тонкая фигура Богоматери вызывает ассоциации с гораздо более ранними произведениями.
Значительно теснее связана с новым стилем икона Образ выделяется монументальностью композиции и обобщенным, укрупненным характером рельефа. Наследие византийского искусства конца XIII в. сказывается в массивности форм, в их повышенной значительности, своего рода «напоре». Однако стиль отчасти отражает и константинопольскую культуру палеологовского периода, т.е. раннего XIV в., что сказывается в скользящих высветлениях, плавных светотеневых переходах и тонких линиях золотого ассиста на одеждах. Печать местного русского творчества заметна в необычной трактовке рельефа лика. Он особым образом упорядочен, в отдельных элементах даже схематичен, выглядит граненым или точеным. Русское наследие очевидно и в широком, хотя и в значительной мере утраченном перекрестии нимба, с крупным орнаментом. Самое важное отличие иконы — сочетание сосредоточенной отрешенности с открытостью образа.
Первыми стали выделять греко-персидские войны как исторический период в истории Эллады немецкие историки XIX—начала XX века. В частности, Г. Бузольт в разделе «Персидские войны» описывает взаимоотношения греков с Лидией, Персией и Карфагеном с VII века до н. э. и до изгнания Ксеркса из Греции в 479 году до н. э.[2] К. Ю. Белох в своей «Греческой истории» описал войны греков и персов начала V века до н. э.[3] В отличие от немецких историков, британские учёные этого же времени не выделяли отдельного периода греко-персидских войн, а под «Персидской войной» понимали только поход Ксеркса в 480 году до н. э. Во второй половине XX века Э. Бёрн писал, что греко-персидские войны начались с завоевания Ионии Киром в 546 году до н. э. и закончились последней кампанией Кимона на Кипре[4]. Позднее он изменил свою точку зрения и связал начало войн с началом Ионийского восстания в 499 году до н. э.[5] Эта точка зрения в середине XX века стала более распространённой. Одни историки датировали греко-персидские войны 500/499—449 годами до н. э., другие — 500—479 или даже 490—479 годами до н. э.[6]
Геродот первым из античных писателей называет греко-персидские войны термином τα Μηδικά, который впоследствии станет одним из общепринятых для обозначения этого конфликта. Это название встречается у «отца истории» один раз и впоследствии стало применяться в значении хронологического ориентира, как и Троянская война. Фукидид также использовал в основном это понятие для обозначения конфликта. Этот термин является сокращением от τα Μηδικά πράγματα, что означает «мидийские дела» (или «дела с мидянами», «отношения с мидянами»). Переводят это понятие в изданиях Геродота и Фукидида по-разному. У Фукидида это выражение подразумевает битву при Марафоне 490 года до н. э. и поход Ксеркса 480—479 годов до н. э. Таким образом, окончание войн он относил к 479 году до н. э. и не включал в него события пентеконтаэтии. В IV веке до н. э. этот термин продолжает сохраняться (оно используется в сочинениях Андокида, Ксенофонта и Аристотеля), несмотря на то, что появляется общая тенденция перехода от восприятия персов как мидян к восприятию их как персов[7]. Определение ό Μηδικός πόλεμος («мидийская война») впервые употребляет Фукидид, подразумевая поход Ксеркса. Диодор Сицилийский относил окончание войны к взятию Сеста в 479 году до н. э. Один раз Фукидид использует термин το μηδικό («мидийское дело»), подразумевая только военные действия против Ксеркса в 480 году до н. э.[8]
В IV веке до н. э. появилась общая тенденция перехода от восприятия персов как мидян к восприятию их как персов. В связи с этим греческие авторы, в частности, Исократ и «Платон», стали называть мидийские войны персидскими. В эллинистический и римский периоды греческие писатели, в частности, Плутарх и Павсаний, стремясь подражать авторам классической эпохи, активно употребляли термин «Мидийские войны». Один раз Фукидид использует определение «Эллинская война», вероятно, для обозначения действий Делосского союза против Персии после 478 года до н. э. Таким образом, древние греки ограничивали греко-персидские войны 490 и 479 г
Объяснение:
Произведения русской живописи первой половины XIV в. образуют пеструю картину. Это впечатление зависит не только от недостаточной сохранности памятников, но отражает историческую реальность. Если в конце XIII в. русская культура лишь начинала приходить в себя после глубокого шока, причиненного татарским нашествием, то в первой половине XIV в. она просыпается, оживает.
Значение рассмотренного периода не ограничивается лишь самим фактом возрождения художественной деятельности на Руси. Восстановление Византийской империи в 1261 г., со столицей в Константинополе, коснулось жизни балканских народов, в том числе южнославянских стран, но не затронуло Русь. Выброшенная в XIII в. из контекста византийского культурного круга, с трудом и лишь частично сохранявшая свои давние, исторически сложившиеся связи с византийским миром, Русь долго оставалась на обочине общего движения, на далекой окраине православной общности, византийского содружества. И только в XIV в. она полностью возвращается в семью православных народов, получая в ней исключительно важную роль во второй половине столетия.
На рубеже столетий и особенно в первой трети XIV в. в русскую живопись приходит мощная стилистическая волна, отражающая совсем особое освоение и осмысление антикизирующего «тяжелого стиля» византийской живописи предшествующего периода, середины — второй половины XIII в., которое представлено в Византии фресками Сопочан и Бояны, Храма Святых Апостолов в Пече и Богородицы Перивлепты в Охриде. Могучие образы, рожденные заново пробудившимся интересом византийской живописи к античному наследию, выразительность скульптурных, массивных форм, цельность духовной жизни изображенных персонажей, масштабность эмоциональной характеристики привлекли русских художников. В этом искусстве они не могли не увидеть общности с их собственным художественным наследием, с героическими образами русской живописи XIII в., и вместе с тем не могли не увлечься новой для них пластикой объема, живостью цветовых рефлексов. Это искусство, захватывающее своей энергией, широтой звучания, было ближе русской культуре, нежели утонченная живопись представителей Палеологовского ренессанса, и потому именно оно получило популярность в различных русских центрах в первой трети XIV в. При этом на каждом из сохранившихся русских произведений нового типа можно увидеть своеобразный национальный отпечаток — в структуре композиции и рисунка, ярком цвете, более открытом выражении лика.
Основные культурные ареалы Руси располагаются в этот период лишь на севере прежней территории Киевского государства. Выделяются три основные области: Северо-Восточная Русь, включающая в себя в свою очередь, несколько художественных центров, как старых (Владимир и Ростов), так и новых (Тверь и Москва), а также Новгород и Псков. В разных областях Руси художественный процесс имеет свои общие признаки и свои локальные особенности.
Памятники Владимира и Ростова
Богоматерь Максимовская. Около 1299-1305 гг. Из Успенского собора во Владимире
Вознесение пророка Ильи. Конец XIII — первая треть XIV в. Москва, собрание В.А.Логвиненко
Еще очень сдержанно новые стилистические особенности проявляются в иконе «Богоматерь Максимовская. Отличие иконы от русских произведений XIII в.
Первая треть XIV в. Успенский собор Московского
состоит в объемности фигуры Богоматери, тяжести крупных драпировок ее одежд. Благодаря узкой доске объемность и крупность форм становится особенно заметной, но удлиненная и тонкая фигура Богоматери вызывает ассоциации с гораздо более ранними произведениями.
Значительно теснее связана с новым стилем икона Образ выделяется монументальностью композиции и обобщенным, укрупненным характером рельефа. Наследие византийского искусства конца XIII в. сказывается в массивности форм, в их повышенной значительности, своего рода «напоре». Однако стиль отчасти отражает и константинопольскую культуру палеологовского периода, т.е. раннего XIV в., что сказывается в скользящих высветлениях, плавных светотеневых переходах и тонких линиях золотого ассиста на одеждах. Печать местного русского творчества заметна в необычной трактовке рельефа лика. Он особым образом упорядочен, в отдельных элементах даже схематичен, выглядит граненым или точеным. Русское наследие очевидно и в широком, хотя и в значительной мере утраченном перекрестии нимба, с крупным орнаментом. Самое важное отличие иконы — сочетание сосредоточенной отрешенности с открытостью образа.
Объяснение:
Надеюсь