10. Чи справедливим є твердження, що Генрік Ібсен і Бернард Шоу
започаткували докорінну перебудову одного з найдавніших родів літе-
ратури? Відповідь аргументуйте.
11. У драмі «Пігмаліон» Бернард Шоу порушує важливе питання.
Поясніть, чому ця проблема актуальна і для сучасної України.
12. У чому секрет популярності драми Генріка Ібсена «Ляльковий дім»?
ответ: вдруг оказался в людском потоке один добрый молодой человек. очевидный провинциал, длинные волосы, спускающиеся из-под меховой шапки, делали его похожим на семинариста. что с вами, спросил он, вам как-то не по себе? вот странный юноша. у нас ведь здесь и через упавшего переступают, а я просто стоял. просто, очевидно, меня вегетативная дистония сжала или, по выражению льва николаевича, «арзамасская» охватила тоска.
светло-серые глаза внимательны и неформальны. я улыбнулся через силу и сделал жест ладошкой — ничего, мол, полный хоккей. он улыбнулся, на секунду притронулся к моему плечу рукой в вязаной белой перчатке и пошел прочь, но обернулся все-таки метров через пять, и вот, странное дело, такая малость — этот вопрос, прикосновение к плечу, улыбка и совсем уже внепрограммный поворот головы будто бы оживили меня, подействовали словно какая-то могучая инъекция.
есть люди, способные передавать свою прану другим. приятель, увлекающийся востоком и эзотерическими теориями, давал мне недавно некий манускрипт, размноженный на ксероксе. по сути дела как раз такими людьми были святые, говорил манускрипт. все чудеса христа не метафора, а реальность, ибо ему свойственен был высший дар передачи праны. человек же, на ходящийся в особом болезненном состоянии, ну, скажем, охваченный вегетативной дистонией, воспринимает прану гораздо активнее прочих, ему иногда и простой улыбки-то пробегающего мимо гражданина бывает достаточно, чтобы на время спастись.
я вышел из подземного перехода, не без некоторой даже бодрости думая о том утешительном, что почерпнул из полузапретного манускрипта. запасы праны в мире неисчерпаемы. учитесь передавать прану, усвойте, что, передавая прану другим, вы не тратите, а наоборот увеличиваете ваш собственный запас.
раньше, когда подобных манускриптов в москве и в помине не было и когда я просто-напросто был моложе на десять лет, я, кажется, неплохо умел передавать свою прану другим. во всяком случае, я умел передавать ее команде. такое иногда случалось в напряженнейшие моменты матчей. я брал тайм-аут, окружали меня и… возникало какое-то особое состояние, я как будто вздымался до высоты своих гигантов. я говорил обычное: «держи его плотнее», «пробуй свои броски», «проходи по центру», и кивали, но смысл этих наставлений в такие моменты им был не нужен. все тогда говорили: «у шатка вдохновение», а вот сейчас я понимаю, что излучал могучие волны праны. заряжались в этих волнах. в такие моменты я всегда понимал, что мы выиграли.
теперь от меня не прана исходит, а муть и тоска, похожая на застойные ссаки. теперь моя команда выигрывает только у тех, кто заведомо слабее, да и то по инерции. уже несколько сезонов мы проигрываем «танкам» без всякой борьбы, а раньше хоть и проигрывали этой военной машине, но всегда дерзко, наступательно, а то и выигрывали иногда.
конечно, я знаю эту странную игру, ставшую моей жизнью, так, как мало кто ее еще знает, опыт у меня огромный, и в федерации меня ценят, но в напряженные моменты матчей больше не окружают меня горячим плотным кольцом, а стоят расслабленные, словно усталые жеребцы, и вяло кивают. иссякло мое вдохновение — и все цементируется.
в этом манускрипте цитируется индийский йог свами кришнадевананда, гласящий, что всякий должен ощущать постоянное присутствие всемогущего, с которым соединяет тебя твоя бес-смертная душа, же тело есть храм бога, астральное же тело — это человеческая суть, малый залив в безбрежном океане мировой энергии, которая пульсирует вместе с тобой, вместе с каждым под метроном данного нам свыше священного слова ом.
десять или пятнадцать лет назад, в разгаре побед, если бы я услышал слова этого йога, я бы только усмехнулся, а скорее всего я бы их просто не услышал.
сейчас мне кажется, что я уже ощущал этот священный метроном, там, у кромки бора в пустых квашах, когда лежал на спине в травах. рядом на стебельке покачивалась очаровательная зеленая пушистая гусеница, в отдалении летела к свияге очаровательная чайка, ветер прошел по папоротникам, конечно же очаровательным, и не коснулся очаровательных анютиных глаз, темнело минута за минутой, и звезды промывались под невидимыми, но безусловными накатами какого-то очарования, и каждое движение этой волны полностью соответствовало тому, что происходило тогда во мне, поистине я ощущал себя малым заливом гигантского океана и радовался этой причастности.
конечно, я ничего не мог тогда знать о боге (только и сохранилась из самого уже раннего детства мимолетная картинка — няня на коленях перед иконой, которую она обычно прятала в своем сундуке), религия была темой официальных острот, культурно-массового затейничества…
и вот сейчас я, атеист, член партии, член президиума всесоюзной федерации баскетбола, все время возвращаюсь к тем счастливым дням и думаю: бог ли тогда прикасался ко мне или просто молодое тело радовалось совершенству своих обменных процессов?
Сказки писались Щедриным в конце жизни и как будто подводили итоги его Многолетнего литературного труда. В них соединялись фантастическое и реальное, комическое и трагическое, гипербола и эзоповский язык.
В сказках писателя есть и свирепые, невежественные правители («Медведь на воеводстве», «Орел-меценат», «Дикий помещик»), и трудолюбивый народ, покорный своим эксплуататорам («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Коняга»), и народ, пробуждающийся и ищущий правду («Ворон-челобитчик»).
Писатель широко пользуется приемом иносказания: под видом животных и птиц изображает представителей различных общественных классов и групп. Опираясь на ;народную традицию, используя образы и народную речь, наполненную народным юмором, Щедрин создал произведения, цель которых — пробудить народ. Великий сатирик стремился сделать так, чтобы «дети изрядного возраста» перестали быть детьми. Необычность сказок писателя в том, что он не предлагает читателям понятные сопоставления, а сталкивает такие стороны жизни человека и животных, которые до него никто не замечал. Иногда невозможно понять, о ком идет речь: «Карась — рыба смирная и к идеализму склонная».
Объяснение:
Сказка превращалась у Щедрина в политическую сатиру. Каждый образ был направлен против царствующих орлов, прекраснодушных карасей, умеренно-либеральных пескарей.
Трагическое положение закабаленного, ограбленного и бесправного народа, его каторжный труд, плоды которого достаются «пустоплясам», показаны в сказке «Коняга». Образ Коняги — символ угнетенного, измученного народа, к которому автор относится с величайшим сочувствием. Именно на него возлагает он надежды на новую жизнь: «Из века в век цепенеет грозная, неподвижная громада полей, словно силу сказочную в плену у себя сторожит. Кто освободит эту силу из плена? Кто вызовет ее на свет? Двум существам выпала на долю эта задача: мужику да Коняге», — уверенно пишет автор.
Сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина вот уже более ста лет несут неумирающие идеи сатиры. Они и сегодня читаются с большим интересом, потому что и сегодня их персонажи живут среди нас.