Картина художника Андрея Ивановича Иванова создавалась в период подъема патриотического движения в российском обществе. Дата написания картины – 1810 год. В обществе созрела готовность к историческим сюжетам на национальную тему, особый интерес вызывает собственное с его героическими страницами. За основу сюжета художник взял эпизод из летописи Нестора, повествующий об осаде Киева печенегами в 968 году и о хитром юноше, сумевшем пройти через вражескую орду и позвать на Спустя тысячу лет сложно установить истинность существования такого героя, но этот летописный юноша вдохновил не только Иванова на создание монументального полотна, но и других поэтов и писателей.
Картина выполнена в манере классицизма. В центре композиции – фигура обнаженного юноши. Художник использует прием светового выделения главного персонажа с целью противопоставить героя темным силам печенегов. Тело юноши изображено в традициях античных героев: классические пропорции, развитая мускулатура, характерный поворот головы. Юноша бежит босиком к Днепру, сжимая в руках уздечку. По легенде он знает язык печенегов и, пробираясь сквозь войско, ищет своего потерянного коня. Его цель – переплыть Днепр и позвать на войско союзников.
Мы видим юного киевлянина в движении, он уже достиг реки от вражеской стрелы. У его ног – умирающий печенег, сжимающий в предсмертной муке обломанный конец стрелы. Лицо врага выписано утрировано: широкое скуластое лицо, смуглая кожа, неопрятная борода. В противовес ему – лицо киевлянина: тонкие черты, гладкая чистая кожа, высокий лоб. Художник облагородил облик юноши, выполняющего важную миссию. Его тело обнажено не случайно, этот прием исполняет важную художественную задачу: делает героя беззащитным и уязвимым на фоне грозного оружия и доспехов врагов, тем самым вызывая у зрителя сопереживание к безоружному герою. Художник доносит до нас мысль, что настоящего героя невозможно остановить, для него нет препятствий, когда он должен выполнить долг по отношению к родному городу.
На заднем плане виднеются стены древнего Киева, в котором остались измученные осадой жители. Справа изображен целящийся в юношу вражеский стрелок, его предыдущая стрела поразила печенега. Настоящим символом темной враждебной и необузданной стихии является конь вороной масти, на фоне которого изображен наш герой. Символический алый шарф, прикрывающий юношу, свидетельствует о тех жертвах, которые будут принесены богу войны. Шарф волнами облегает фигуру киевлянина, подчеркивая ощущение стремительности его бега. Ему надо спешить, скоро рассвет и печенеги увидят его на водной глади реки.
Художнику удалось передать напряжение и динамизм момента и в то же время создать у зрителей ощущение гордости за славные страницы истории.
Давно тому назад, в городе Тифлизе, жил один богатый турок; много аллах дал ему золота, но дороже золота была ему единственная дочь Магуль-Мегери: хороши звезды на небеси, но за звездами живут ангелы, и они еще лучше, так и Магуль-Мегери была лучше всех девушек Тифлиза. Был также в Тифлизе бедный Ашик-Кериб; пророк не дал ему ничего, кроме высокого сердца — и дара песен; играя на саазе (балалайка турец<кая>) и прославляя древних витязей Туркестана, ходил он по свадьбам увеселять богатых и счастливых; — на одной свадьбе он увидал Магуль-Мегери, и они полюбили друг друга. Мало было надежды у бедного Ашик-Кериба получить ее руку — и он стал грустен как зимнее небо.
Вот раз он лежал в саду под виноградником и наконец заснул; в это время шла мимо Магуль-Мегери с своими подругами; и одна из них, увидав спящего ашика (балалаечник), отстала и подошла к нему: «Что ты спишь под виноградником, — запела она, — вставай, безумный, твоя газель идет мимо»; он проснулся — девушка порхнула прочь, как птичка; Магуль-Мегери слышала ее песню и стала ее бранить: «Если б ты знала, — отвечала та, — кому я пела эту песню, ты бы меня поблагодарила: это твой Ашик-Кериб»; — «Веди меня к нему», — сказала Магуль-Мегери; — и они пошли. Увидав его печальное лицо, Магуль-Мегери стала его спрашивать и утешать; «Как мне не грустить, — отвечал Ашик-Кериб, — я тебя люблю, и ты никогда не будешь моею». — «Проси мою руку у отца моего, — говорила она, — и отец мой сыграет нашу свадьбу на свои деньги и наградит меня столько, что нам вдвоем достанет». — «Хорошо, — отвечал он, — положим, Аян-Ага ничего не для своей доч<ер>и; но кто знает, что после ты не будешь меня упрекать в том, что я ничего не имел и тебе всем обязан; — нет, милая Магуль-Мегери; я положил зарок на свою душу; обещаюсь 7 лет странствовать по свету и нажить себе богатство, либо погибнуть в дальних пустынях; если ты согласна на это, то по истечении срока будешь моею». — Она согласилась, но прибавила, что если в назначенный день он не вернется, то она сделается женою Куршуд-бека, который давно уж за нее сватается.
Пришел Ашик-Кериб к своей матери; взял на дорогу ее благословение, поцеловал маленькую сестру, повесил через плечо сумку, оперся на посох странничий и вышел из города Тифлиза. И вот догоняет его всадник, — он смотрит — это Куршуд-бек. «Добрый путь, — кричал ему бек, — куда бы ты ни шел, странник, я твой товарищ»; не рад был Ашик своему товарищу — но нечего делать; долго они шли вместе, наконец завидели перед собою реку. Ни моста, ни броду; — «Плыви вперед, — сказал Куршуд-бек, — я за тобою последую». Ашик сбросил верхнее платье и поплыл; переправившись, глядь назад — о горе! о всемогущий аллах! Куршуд-бек, взяв его одежды, ускакал обратно в Тифлиз, только пыль вилась за ним змеею по гладкому полю. Прискакав в Тифлиз, несет бек платье Ашик-Кериба к его старой матери: «Твой сын утонул в глубокой реке, — говорит он, — вот его одежда»; в невыразимой тоске упала мать на одежды любимого сына и стала обливать их жаркими слезами; потом взяла их и понесла к нареченной невестке своей, Магуль-Мегери. «Мой сын утонул, — сказала она ей, — Куршуд-бек привез его одежды; ты свободна». Магуль-Мегери улыбнулась и отвечала: «Не верь, это всё выдумки Куршуд-бека; прежде истечения 7 лет никто не будет моим мужем»; она взяла со стены свою сааз и спокойно начала петь любимую песню бедного Ашик-Кериба.
Картина выполнена в манере классицизма. В центре композиции – фигура обнаженного юноши. Художник использует прием светового выделения главного персонажа с целью противопоставить героя темным силам печенегов. Тело юноши изображено в традициях античных героев: классические пропорции, развитая мускулатура, характерный поворот головы. Юноша бежит босиком к Днепру, сжимая в руках уздечку. По легенде он знает язык печенегов и, пробираясь сквозь войско, ищет своего потерянного коня. Его цель – переплыть Днепр и позвать на войско союзников.
Мы видим юного киевлянина в движении, он уже достиг реки от вражеской стрелы. У его ног – умирающий печенег, сжимающий в предсмертной муке обломанный конец стрелы. Лицо врага выписано утрировано: широкое скуластое лицо, смуглая кожа, неопрятная борода. В противовес ему – лицо киевлянина: тонкие черты, гладкая чистая кожа, высокий лоб. Художник облагородил облик юноши, выполняющего важную миссию. Его тело обнажено не случайно, этот прием исполняет важную художественную задачу: делает героя беззащитным и уязвимым на фоне грозного оружия и доспехов врагов, тем самым вызывая у зрителя сопереживание к безоружному герою. Художник доносит до нас мысль, что настоящего героя невозможно остановить, для него нет препятствий, когда он должен выполнить долг по отношению к родному городу.
На заднем плане виднеются стены древнего Киева, в котором остались измученные осадой жители. Справа изображен целящийся в юношу вражеский стрелок, его предыдущая стрела поразила печенега. Настоящим символом темной враждебной и необузданной стихии является конь вороной масти, на фоне которого изображен наш герой. Символический алый шарф, прикрывающий юношу, свидетельствует о тех жертвах, которые будут принесены богу войны. Шарф волнами облегает фигуру киевлянина, подчеркивая ощущение стремительности его бега. Ему надо спешить, скоро рассвет и печенеги увидят его на водной глади реки.
Художнику удалось передать напряжение и динамизм момента и в то же время создать у зрителей ощущение гордости за славные страницы истории.
Давно тому назад, в городе Тифлизе, жил один богатый турок; много аллах дал ему золота, но дороже золота была ему единственная дочь Магуль-Мегери: хороши звезды на небеси, но за звездами живут ангелы, и они еще лучше, так и Магуль-Мегери была лучше всех девушек Тифлиза. Был также в Тифлизе бедный Ашик-Кериб; пророк не дал ему ничего, кроме высокого сердца — и дара песен; играя на саазе (балалайка турец<кая>) и прославляя древних витязей Туркестана, ходил он по свадьбам увеселять богатых и счастливых; — на одной свадьбе он увидал Магуль-Мегери, и они полюбили друг друга. Мало было надежды у бедного Ашик-Кериба получить ее руку — и он стал грустен как зимнее небо.
Вот раз он лежал в саду под виноградником и наконец заснул; в это время шла мимо Магуль-Мегери с своими подругами; и одна из них, увидав спящего ашика (балалаечник), отстала и подошла к нему: «Что ты спишь под виноградником, — запела она, — вставай, безумный, твоя газель идет мимо»; он проснулся — девушка порхнула прочь, как птичка; Магуль-Мегери слышала ее песню и стала ее бранить: «Если б ты знала, — отвечала та, — кому я пела эту песню, ты бы меня поблагодарила: это твой Ашик-Кериб»; — «Веди меня к нему», — сказала Магуль-Мегери; — и они пошли. Увидав его печальное лицо, Магуль-Мегери стала его спрашивать и утешать; «Как мне не грустить, — отвечал Ашик-Кериб, — я тебя люблю, и ты никогда не будешь моею». — «Проси мою руку у отца моего, — говорила она, — и отец мой сыграет нашу свадьбу на свои деньги и наградит меня столько, что нам вдвоем достанет». — «Хорошо, — отвечал он, — положим, Аян-Ага ничего не для своей доч<ер>и; но кто знает, что после ты не будешь меня упрекать в том, что я ничего не имел и тебе всем обязан; — нет, милая Магуль-Мегери; я положил зарок на свою душу; обещаюсь 7 лет странствовать по свету и нажить себе богатство, либо погибнуть в дальних пустынях; если ты согласна на это, то по истечении срока будешь моею». — Она согласилась, но прибавила, что если в назначенный день он не вернется, то она сделается женою Куршуд-бека, который давно уж за нее сватается.
Пришел Ашик-Кериб к своей матери; взял на дорогу ее благословение, поцеловал маленькую сестру, повесил через плечо сумку, оперся на посох странничий и вышел из города Тифлиза. И вот догоняет его всадник, — он смотрит — это Куршуд-бек. «Добрый путь, — кричал ему бек, — куда бы ты ни шел, странник, я твой товарищ»; не рад был Ашик своему товарищу — но нечего делать; долго они шли вместе, наконец завидели перед собою реку. Ни моста, ни броду; — «Плыви вперед, — сказал Куршуд-бек, — я за тобою последую». Ашик сбросил верхнее платье и поплыл; переправившись, глядь назад — о горе! о всемогущий аллах! Куршуд-бек, взяв его одежды, ускакал обратно в Тифлиз, только пыль вилась за ним змеею по гладкому полю. Прискакав в Тифлиз, несет бек платье Ашик-Кериба к его старой матери: «Твой сын утонул в глубокой реке, — говорит он, — вот его одежда»; в невыразимой тоске упала мать на одежды любимого сына и стала обливать их жаркими слезами; потом взяла их и понесла к нареченной невестке своей, Магуль-Мегери. «Мой сын утонул, — сказала она ей, — Куршуд-бек привез его одежды; ты свободна». Магуль-Мегери улыбнулась и отвечала: «Не верь, это всё выдумки Куршуд-бека; прежде истечения 7 лет никто не будет моим мужем»; она взяла со стены свою сааз и спокойно начала петь любимую песню бедного Ашик-Кериба.