МАДМУАЗЕЛЬ ФИФИ. Командующий прусским отрядом граф фон Фарльсберг, майор, сидел в широком кресле, задрав ноги на изящную мраморную доску камина, и дочитывал принесенную ему почту. «Майор был огромного роста, широкоплечий, с длинною веерообразной бородою, ниспадавшей на его грудь подобно скатерти; вся его рослая торжественная фигура вызывала представление о павлине-военном, распустившем хвост под подбородком. У него были голубые, холодные и спокойные глаза, шрам на щеке от сабельного удара, …и он слыл не только храбрым офицером, но и хорошим человеком».Граф пребывал в замке Ювиль уже три месяца, «Чашка кофе дымилась на круглом столике, мозаичная доска которого была залита ликерами, прожжена сигарами, изрезана перочинным ножом: кончив иной раз чинить карандаш, офицер-завоеватель от нечего делать принимался царапать на драгоценной мебели цифры и рисунки». Прочитав письма и просмотрев немецкие газеты, граф встал, подбросил дров в камин и подошел к окну.Дождь лил потоками; он был косой и плотный, как завеса, брызжущий грязью, все затопляющий,— «настоящий дождь окрестностей Руана, этого ночного горшка Франции». Офицер долго смотрел в окно и барабанил пальцами по стеклу, выстукивая какой-то рейнский вальс, как вдруг пришел его барон фон Кельвейнгштейн, капитан, «маленький, краснолицый, с большим, туго перетянутым животом, он коротко подстригал свою рыжую бороду… У него не хватало двух зубов, выбитых в ночь кутежа, … и он, шепелявя, выплевывал слова, которые не всегда можно было понять. На макушке у него была плешь, вроде монашеской тонзуры; руно коротких курчавившихся волос, золотистых и блестящих, обрамляло этот кружок».Командир ему руку и одним духом выпил уже шестую чашку кофе, затем выслушал рапорт своего подчиненного о происшествиях по службе. Разговаривая у окна, они признались себе в том, что им здесь скучно.Майор был спокойным человеком, у него на родине была семья, но капитан, «отъявленный кутила, завсегдатай притонов и отчаянный юбочник, приходил в бешенство от вынужденного трехмесячного целомудрия на этой захолустной стоянке». Мужчинам подали завтрак. В столовой они застали трех младших офицеров: лейтенанта Отто фон Гросслинга и двух младших лейтенантов, Фрица Шейнаубурга и маркиза Вильгельма фон Эйрика. Последнего из-за его кокетливой внешности товарищи звали не иначе, как Мадмуазель Фифи. Маркиз был маленьким блондином с тонким станом, словно затянутым в корсет, и бледным лицом с едва пробивавшимися усиками. Он был вспыльчив, как порох, держался надменно и грубо и часто повторял, «дабы выразить наивысшее презрение к людям и вещам, французские слова “fi”, “fidone”, которые он произносил с легким присвистом».
