Русской природы, но еще высказывает философские мысли. Глядя на ночное небо, охотник задумывается о беге времени, о космосе и ином: «Луны не было на небе: она в ту пору поздно всходила. Бесчисленные золотые звезды, казалось, тихо текли все, наперерыв мерцая, по направлению Млечного Пути, и, право, глядя на них, вы как будто смутно чувствовали сами стремительный, безостановочный бег земли…» Такое философское настроение не проходит у героя и на рассвете, наоборот, он чувствует начало нового дня и новой жизни. Природа как бы говорит ему, что все меняется к лучшему, что за темнотой обязательно наступает рассвет, что окружающий мир прекрасен и этому надо радоваться. В конце рассказа Тургенев дает восхитительную картину рассвета, которая заражает оптимизмом и бодростью: «…полились сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого, горячего света… Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило. Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне навстречу, чистые и ясные, словно тоже обмытые утренней прохладой, принеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня, погоняемый знакомыми мальчиками, промчался отдохнувший табун».
Такое философское настроение не проходит у героя и на рассвете, наоборот, он чувствует начало нового дня и новой жизни. Природа как бы говорит ему, что все меняется к лучшему, что за темнотой обязательно наступает рассвет, что окружающий мир прекрасен и этому надо радоваться.
В конце рассказа Тургенев дает восхитительную картину рассвета, которая заражает оптимизмом и бодростью: «…полились сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого, горячего света… Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило. Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне навстречу, чистые и ясные, словно тоже обмытые утренней прохладой, принеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня, погоняемый знакомыми мальчиками, промчался отдохнувший табун».