Cледователь не обвиняет мужика ни в краже, ни в любом другом неблаговидном поступке. Он обвиняет его в том, в чём, по мнению Дениса Григорьева, нет преступления.
Кражи и драки – "законные" проступки, они совершаются против "совести". Отвинчивание гаек не является проступком, потому что про него никто никогда не слыхивал. Он лежит вне законов "совести". Наконец, мужик отрицает воровство ("не крал"), но ведь, отвинтив гайку, он присвоил её, то есть превратил в личную собственность и использовал в своих нуждах.
Например, ведро воды, взятое из реки и израсходованное в личном хозяйстве, нельзя назвать воровством. А вот похищение привезённого для ремонта дома кирпича уже квалифицируется как кража. То, что мужик ловит рыбу из реки, ему не принадлежащей и в то же время принадлежащей как члену всего общества, конечно, нельзя считать воровством, потому что здесь нет прямого и непосредственного вреда другим людям, а то, что он отвинчивает гайку, есть самое настоящее воровство, поскольку, хотя железная дорога не принадлежит ему лично и одновременно принадлежит, являясь общим со всеми достоянием, отвёртывание гаек наносит ущерб всем и грозит убийством. Но для мужика нет различия между ловлей рыб и "ловлей" гаек. Он привык всё считать общим достоянием, то есть ничьим и своим. То, что лично не принадлежит другому человеку, может быть взято. Нравственное чувство в этом случае молчит.
Мужик признаёт кражу лишь тогда, когда тайком берёт у ближнего нечто, находящееся исключительно в чужой собственности. Между тем Денис Григорьев отвинчивал гайки, как и все мужики, на глазах у всех, и вся деревня знала, откуда крестьяне берут грузила. Таким образом, не было тайного похищения, как не было, если следовать мужицкой логике и мужицкой совести, воровства – гайки не находились в чьей-либо личной собственности.
Денис Григорьев хочет, чтобы следователь рассудил о нём и судил его "по совести". Это означает, что он не видит за собой никакого преступления и не понимает, что сделался независимо от своей воли преступником. Если исходить из патриархального права, он никакого преступления не совершил, потому что он не знал о последствиях отвинчивания гаек, у него не было злодейского умысла и желания погубить людей. Если же исходить из европейского права, то Денис Григорьев, даже не зная о роковых последствиях отвинчивания гаек и не подозревая о том, что поезда могут сойти с рельсов, а люди жестоко пострадать, виноват и подлежит наказанию.
Следовательно, речь в рассказе идёт не столько об образованности и темноте, сколько о разных, несовместимых нравственных представлениях. Понятия мужика о нравственности ничуть не уступают по своему качеству понятиям следователя, но они другие и по времени, и по существу. Денис Григорьев не принимает суд следователя и обижается, полагая, что следователь судит несправедливо, "зря".
Л. Толстой безоговорочно встал на сторону мужика, на сторону патриархального сознания. Для него виноваты прежде всего следователь и судьи. Чехов-писатель "объективно" передаёт коллизию и уравновешивает взгляды следователя и Дениса Григорьева. Как человек европейской мысли, он не может целиком присоединиться ни к следователю, ни к мужику. В этом отношении он отчасти солидарен с Л. Толстым, но в большей степени всё-таки полемически настроен к нему. Его позиция сводится , к следующему.
Хорошо, я с удовольствием выступлю в роли школьного учителя и объясню, как следователь может получить подтверждение своим предположениям в ходе разговора с Денисом.
Во-первых, следователь должен начать разговор с Денисом, поздоровавшись и установив дружеский и доверительный тон. Это поможет создать комфортную атмосферу для обсуждения.
Во-вторых, следователь должен задать Денису открытые вопросы, которые позволят ему свободно высказываться и описывать свои мысли и действия. Например, следователь может спросить: "Скажи мне, Денис, что произошло в тот день?" Такой вопрос позволит Денису рассказать свою версию событий без навязывания деталей со стороны следователя.
В-третьих, следователь должен внимательно слушать Дениса, обращая внимание на детали и нюансы его рассказа. Даже самые маленькие факты могут быть важными для подтверждения или опровержения предположений следователя. Например, если Денис упомянет о каком-то окружении или артефактах на месте происшествия, которые соответствуют предполагаемой ситуации, то это может служить подтверждением.
В-четвертых, следователь должен задавать уточняющие вопросы, чтобы получить дополнительную информацию от Дениса. Он может спросить, например: "Ты говоришь, что видел там мужчину с рюкзаком. Можешь ли ты описать его внешность более подробно?" Это позволит следователю узнать больше о наблюдениях Дениса и сравнить их с другими свидетельскими показаниями или другими доказательствами.
В-пятых, следователь может использовать технику повторяющихся вопросов, чтобы проверить последовательность и согласованность рассказа Дениса. Например, можно спросить: "Ты уверен, что видел человека с прямыми волосами или могло быть иначе?" Такой подход может помочь выявить противоречия или несостыковки в рассказе Дениса, если они присутствуют, и потенциально подтвердить или опровергнуть предположения следователя.
И, наконец, следователь должен анализировать полученную информацию, сопоставлять ее с другими доказательствами и формировать окончательные выводы. Если все или большинство фактов, рассказанных Денисом, соответствуют предположениям следователя, то это может служить сильным подтверждением его предположений.
Все эти шаги помогут следователю получить подтверждение своим предположениям в ходе разговора с Денисом. Однако, важно помнить, что при проведении следствия необходимо учесть и другие факторы, такие как альтернативные версии, алиби и доказательства, чтобы сформировать обоснованный вывод.
Cледователь не обвиняет мужика ни в краже, ни в любом другом неблаговидном поступке. Он обвиняет его в том, в чём, по мнению Дениса Григорьева, нет преступления.
Кражи и драки – "законные" проступки, они совершаются против "совести". Отвинчивание гаек не является проступком, потому что про него никто никогда не слыхивал. Он лежит вне законов "совести". Наконец, мужик отрицает воровство ("не крал"), но ведь, отвинтив гайку, он присвоил её, то есть превратил в личную собственность и использовал в своих нуждах.
Например, ведро воды, взятое из реки и израсходованное в личном хозяйстве, нельзя назвать воровством. А вот похищение привезённого для ремонта дома кирпича уже квалифицируется как кража. То, что мужик ловит рыбу из реки, ему не принадлежащей и в то же время принадлежащей как члену всего общества, конечно, нельзя считать воровством, потому что здесь нет прямого и непосредственного вреда другим людям, а то, что он отвинчивает гайку, есть самое настоящее воровство, поскольку, хотя железная дорога не принадлежит ему лично и одновременно принадлежит, являясь общим со всеми достоянием, отвёртывание гаек наносит ущерб всем и грозит убийством. Но для мужика нет различия между ловлей рыб и "ловлей" гаек. Он привык всё считать общим достоянием, то есть ничьим и своим. То, что лично не принадлежит другому человеку, может быть взято. Нравственное чувство в этом случае молчит.
Мужик признаёт кражу лишь тогда, когда тайком берёт у ближнего нечто, находящееся исключительно в чужой собственности. Между тем Денис Григорьев отвинчивал гайки, как и все мужики, на глазах у всех, и вся деревня знала, откуда крестьяне берут грузила. Таким образом, не было тайного похищения, как не было, если следовать мужицкой логике и мужицкой совести, воровства – гайки не находились в чьей-либо личной собственности.
Денис Григорьев хочет, чтобы следователь рассудил о нём и судил его "по совести". Это означает, что он не видит за собой никакого преступления и не понимает, что сделался независимо от своей воли преступником. Если исходить из патриархального права, он никакого преступления не совершил, потому что он не знал о последствиях отвинчивания гаек, у него не было злодейского умысла и желания погубить людей. Если же исходить из европейского права, то Денис Григорьев, даже не зная о роковых последствиях отвинчивания гаек и не подозревая о том, что поезда могут сойти с рельсов, а люди жестоко пострадать, виноват и подлежит наказанию.
Следовательно, речь в рассказе идёт не столько об образованности и темноте, сколько о разных, несовместимых нравственных представлениях. Понятия мужика о нравственности ничуть не уступают по своему качеству понятиям следователя, но они другие и по времени, и по существу. Денис Григорьев не принимает суд следователя и обижается, полагая, что следователь судит несправедливо, "зря".
Л. Толстой безоговорочно встал на сторону мужика, на сторону патриархального сознания. Для него виноваты прежде всего следователь и судьи. Чехов-писатель "объективно" передаёт коллизию и уравновешивает взгляды следователя и Дениса Григорьева. Как человек европейской мысли, он не может целиком присоединиться ни к следователю, ни к мужику. В этом отношении он отчасти солидарен с Л. Толстым, но в большей степени всё-таки полемически настроен к нему. Его позиция сводится , к следующему.
Во-первых, следователь должен начать разговор с Денисом, поздоровавшись и установив дружеский и доверительный тон. Это поможет создать комфортную атмосферу для обсуждения.
Во-вторых, следователь должен задать Денису открытые вопросы, которые позволят ему свободно высказываться и описывать свои мысли и действия. Например, следователь может спросить: "Скажи мне, Денис, что произошло в тот день?" Такой вопрос позволит Денису рассказать свою версию событий без навязывания деталей со стороны следователя.
В-третьих, следователь должен внимательно слушать Дениса, обращая внимание на детали и нюансы его рассказа. Даже самые маленькие факты могут быть важными для подтверждения или опровержения предположений следователя. Например, если Денис упомянет о каком-то окружении или артефактах на месте происшествия, которые соответствуют предполагаемой ситуации, то это может служить подтверждением.
В-четвертых, следователь должен задавать уточняющие вопросы, чтобы получить дополнительную информацию от Дениса. Он может спросить, например: "Ты говоришь, что видел там мужчину с рюкзаком. Можешь ли ты описать его внешность более подробно?" Это позволит следователю узнать больше о наблюдениях Дениса и сравнить их с другими свидетельскими показаниями или другими доказательствами.
В-пятых, следователь может использовать технику повторяющихся вопросов, чтобы проверить последовательность и согласованность рассказа Дениса. Например, можно спросить: "Ты уверен, что видел человека с прямыми волосами или могло быть иначе?" Такой подход может помочь выявить противоречия или несостыковки в рассказе Дениса, если они присутствуют, и потенциально подтвердить или опровергнуть предположения следователя.
И, наконец, следователь должен анализировать полученную информацию, сопоставлять ее с другими доказательствами и формировать окончательные выводы. Если все или большинство фактов, рассказанных Денисом, соответствуют предположениям следователя, то это может служить сильным подтверждением его предположений.
Все эти шаги помогут следователю получить подтверждение своим предположениям в ходе разговора с Денисом. Однако, важно помнить, что при проведении следствия необходимо учесть и другие факторы, такие как альтернативные версии, алиби и доказательства, чтобы сформировать обоснованный вывод.