Какие черты характера раскольникова раскрывает данный эпизод?
раскольников посмотрел на него внимательно. это было бравое солдатское лицо с седыми усиками и с толковым взглядом.
– вас-то мне и надо, – крикнул он, хватая его за руку. – я бывший студент, раскольников… это и вам можно узнать, – обратился он к господину, – а вы пойдемте-ка, я вам что-то покажу…
и, схватив городового за руку, он потащил его к скамейке.
– вот, смотрите, совсем пьяная, сейчас шла по бульвару: кто ее знает, из каких, а не похоже, чтоб по ремеслу. вернее же всего где-нибудь напоили и обманули… в первый раз… понимаете? да так и пустили на улицу.
посмотрите, как разорвано платье, посмотрите, как оно надето: ведь ее одевали, а не сама она одевалась, да и одевали-то неумелые руки, мужские.
это видно. а вот теперь смотрите сюда: этот франт, с которым я сейчас драться хотел, мне незнаком, первый раз вижу; но он ее тоже отметил дорогой, сейчас, пьяную-то, себя-то не помнящую, и ему ужасно теперь хочется подойти и перехватить ее, – так как она в таком состоянии, – завезти куда-нибудь… и уж это наверно так; уж поверьте, что я не ошибаюсь. я сам видел, как он за нею наблюдал и следил, только я ему помешал, и он теперь все ждет, когда я уйду. вон он теперь отошел маленько, стоит, будто папироску свертывает… как бы нам ему не дать? как бы нам ее домой отправить, – подумайте-ка!
городовой мигом все понял и сообразил. толстый господин был, конечно, понятен, оставалась девочка. служивый нагнулся над нею разглядеть поближе, и искреннее сострадание изобразилось в его чертах.
– ах, жаль-то как! – сказал он, качая головой, – совсем еще как ребенок. обманули, это как раз. послушайте, сударыня, – начал он звать ее, – где изволите проживать? – девушка открыла усталые и посоловелые глаза, тупо посмотрела на допрашивающих и отмахнулась рукой.
– послушайте, – сказал раскольников, – вот (он пошарил в кармане и вытащил двадцать копеек; нашлись), вот, возьмите извозчика и велите ему доставить по адресу. только бы адрес-то нам узнать!
– барышня, а барышня? – начал опять городовой, приняв деньги, – я сейчас извозчика вам возьму и сам вас препровожу. куда прикажете? а? где изволите квартировать?
– – пробормотала девочка и опять отмахнулась рукой.
– ах, ах как нехорошо! ах, стыдно-то как, барышня, стыд-то какой! – он опять закачал головой, стыдя, сожалея и негодуя. – ведь вот ! – обратился он к раскольникову и тут же, мельком, опять оглядел его с ног до головы. странен, верно, и он ему показался: в таких лохмотьях, а сам деньги выдает!
– вы далеко ль отсюда их нашли? – спросил он его.
– говорю вам: впереди меня шла, шатаясь, тут же на бульваре. как до скамейки дошла, так и повалилась.
– ах, стыд-то какой теперь завелся на свете, господи! этакая немудреная, и уж пьяная! обманули, это как есть! вон и платьице ихнее разорвано… ах как разврат-то ноне а , что из благородных будет, из бедных каких… ноне много таких пошло. по виду-то как бы из нежных, словно ведь барышня, – и он опять нагнулся над ней.
может, и у него росли такие же дочки – «словно как барышни и из нежных», с замашками благовоспитанных и со всяким перенятым уже модничаньем…
– главное, – хлопотал раскольников, – вот этому подлецу как бы не дать! ну что ж он еще над ней надругается! наизусть видно, чего ему хочется; ишь подлец, не отходит!
раскольников говорил громко и указывал на него прямо рукой. тот услышал и хотел было опять рассердиться, но одумался и ограничился одним презрительным взглядом. затем медленно отошел еще шагов на десять и опять остановился.
– не дать-то им это можно-с, – отвечал унтер-офицер в раздумье. – вот кабы они сказали, куда их предоставить, а то… барышня, а барышня! – нагнулся он снова.
та вдруг совсем открыла глаза, посмотрела внимательно, как будто поняла что-то такое, встала со скамейки и пошла обратно в ту сторону, откуда пришла.
– фу, бесстыдники, пристают! – проговорила она, еще раз отмахнувшись.
пошла она скоро, но по-прежнему сильно шатаясь. франт пошел за нею, но по другой аллее, не спуская с нее глаз.
– не беспокойтесь, не -с, – решительно сказал усач и отправился вслед за ними.
– эх, разврат-то как ноне пошел! – повторил он вслух, вздыхая.
в эту минуту как будто что-то ужалило раскольникова; в один миг его как будто перевернуло.
– послушайте, эй! – закричал он вслед усачу.
тот оборотился.
– оставьте! чего вам? бросьте! пусть его позабавится (он указал на франта). вам-то чего?
городовой не понимал и смотрел во все глаза. раскольников засмеялся.
О чём говорят игрушки ночью? О чём же говорят мои игрушки ночью? Я уверен, что именно они мне хорошо спать. Прижму к себе игрушку и засыпаю. А игрушки не спят! Вылезают ото всюду! Кто из ящиков, кто со шкафа спрыгнет, а кто из старой пыльной коробки в кладовке. Собираются в моей комнате и обсуждают свои дела. А какие дела? Наверное, игрушки обсуждают, хорошо ли я с ними обращаюсь! А если кому-то не нравится, прячутся под шкафы, под диваны, или куда-то теряются... Говорят о том, какие сны мне принести. А может и о том, в какую игру поиграть. Жалко что я не могу точно узнать, о чём говорят игрушки ночью!
Пр Я Мансур Я не знаю зазахахаахахахххахахахах хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха хахахахаххахаха