В заросшем крапивой больничном дворе стоит небольшой флигель. Сторож Никита — старый отставной солдат, очень исполнительный и любящий порядок человек.
Кровати в комнатах привинчены к полу. В палате номер шесть находятся пять сумасшедших. Еврей Моисейка помешался, когда у него сгорела мастерская. Никого, кроме него, не пускают на улицу. Моисейка любит услужить. Все подаяние, что собирает на улице, отдает сторожу. Своей услужливостью он подражает Ивану Дмитриевичу Громову, который укрывает своих соседей, когда они спят, подает им воду. Но во время срывов Иван Дмитриевич кричит о человеческой подлости, о грешниках и насильниках.
Запах мысли по-настоящему неполадки у лероя кливи начались, когда он вел почтолет-243 по неосвоенному звездному скоплению пророкоугольника. лероя и прежде-то удручали обычные трудности межзвездного почтальона: старый корабль, изъязвленные трубы, невыверенные астронавигационные приборы. но теперь, считывая показания курса, он заметил, что в корабле становится невыносимо жарко. он подавленно вздохнул, включил систему охлаждения и связался с почтмейстером базы. разговор велся на критической дальности радиосвязи, и голос почтмейстера еле доносился сквозь океан статических разрядов. - опять неполадки, кливи? - спросил почтмейстер зловещим голосом человека, который сам составляет графики и свято в них верует. - да как вам сказать, - иронически ответил кливи. - если не считать труб, приборов и проводки, все прекрасно, вот разве изоляция и охлаждение подкачали. - действительно, позор, - сказал почтмейстер, внезапно преисполняясь сочувствием. - представляю, каково тебе там. кливи до отказа крутанул регулятор охлаждения, отер пот, заливающий глаза, и подумал, что почтмейстеру только кажется, будто он знает, каково сейчас его подчиненному. - я ли снова и снова не ходатайствую перед правительством о новых кораблях? - почтмейстер невесело рассмеялся. - похоже, они считают, будто доставлять почту
Кровати в комнатах привинчены к полу. В палате номер шесть находятся пять сумасшедших. Еврей Моисейка помешался, когда у него сгорела мастерская. Никого, кроме него, не пускают на улицу. Моисейка любит услужить. Все подаяние, что собирает на улице, отдает сторожу. Своей услужливостью он подражает Ивану Дмитриевичу Громову, который укрывает своих соседей, когда они спят, подает им воду. Но во время срывов Иван Дмитриевич кричит о человеческой подлости, о грешниках и насильниках.