Читатель открывает для себя две противоположные точки зрения на сущее. Сокол и Уж ведут диалог, каждый отстаивает свою правоту, защищает свой образ жизни и мысли, свою позицию. Их представления о правде жизни несовместимы, они никогда не придут к согласию. Да это и невозможно! Ведь они такие разные…Противопоставление сквозит буквально во всем. Счастье и смысл жизни Сокол видит в полетах, для него дорого небо, завораживающее своими бескрайними просторами. Сокол абсолютно ничего не боится, он храбро сражается, проливает свою кровь. Смысл жизни Сокола в движении, в действии, в борьбе. У Ужа совершенно иная позиция. Его привлекает земля, камни, где «тепло и сыро». Для Ужа небо — это «пустое место». Уж не может летать, ему чуждо стремление ввысь, поэтому он с изрядной долей критики смотрит на Сокола. Для Ужа кажется странным, что умирающий Сокол так рьяно отстаивает свою позицию, доказывает, что истинное счастье в стремлении к небу. ..
Как напали на Русь злые вороги, Как залили ее кровью русскою, Уводили в полон мамок с детками, Да топтали поля плодородные, Жгли дотла города златоглавые. Провожала сыночка любимого На войну беспощадную матушка, Да широким крестом осенив его, Да слезою горючей умывшися, Подала ему плат лазоревый, Плат лазоревый с Божьим образом Да с краюхою хлеба ситного. И в бою лихом со стрелой в груди Пал тот молодец во седой ковыль. Только птицы – суровые беркуты Прокричали ему на прощание. А невеста его, красна-девица, Уж недолго она убивалася, Отзвенела позёмкою зимушка – А она уж с другим хороводится. И дружок его, братец названный, Позабыл он дружбу сердечную, Вспоминать её недосуг ему. Только матушка вся иссохлася, Стосковалась по милому Васеньке, Выжгли глазоньки слезы горькие, Белым снегом косу засыпало. И во смертной тоске молит матушка: «Дай мне знак, свет мой Васенька, Не дозволь уйти во сыру землю Без привета от сына любящего!» Зашумели тут крылья сильные, Налетела ватага беркутов, И упал на окно плат лазоревый, Обагренный кровью сыновнею. Улыбнулася старая матушка: «Вот тебе, свет мой Васенька, Не страшна теперь мне последняя В моей жизни скорбной дороженька, Ведь она меня приведет к тебе»…
Как залили ее кровью русскою,
Уводили в полон мамок с детками,
Да топтали поля плодородные,
Жгли дотла города златоглавые.
Провожала сыночка любимого
На войну беспощадную матушка,
Да широким крестом осенив его,
Да слезою горючей умывшися,
Подала ему плат лазоревый,
Плат лазоревый с Божьим образом
Да с краюхою хлеба ситного.
И в бою лихом со стрелой в груди
Пал тот молодец во седой ковыль.
Только птицы – суровые беркуты
Прокричали ему на прощание.
А невеста его, красна-девица,
Уж недолго она убивалася,
Отзвенела позёмкою зимушка –
А она уж с другим хороводится.
И дружок его, братец названный,
Позабыл он дружбу сердечную,
Вспоминать её недосуг ему.
Только матушка вся иссохлася,
Стосковалась по милому Васеньке,
Выжгли глазоньки слезы горькие,
Белым снегом косу засыпало.
И во смертной тоске молит матушка:
«Дай мне знак, свет мой Васенька,
Не дозволь уйти во сыру землю
Без привета от сына любящего!»
Зашумели тут крылья сильные,
Налетела ватага беркутов,
И упал на окно плат лазоревый,
Обагренный кровью сыновнею.
Улыбнулася старая матушка:
«Вот тебе, свет мой Васенька,
Не страшна теперь мне последняя
В моей жизни скорбной дороженька,
Ведь она меня приведет к тебе»…