Тема родины всегда волновала поэта. О его книге стихов “Пепел” критики говорили, что это явный поворот к Некрасову, к народничеству. Сам А. Белый всегда закавычивал слово “народничество” в связи со своим “поворотом к Некрасову”. Он делал это потому, что приходилось отвечать на критику тонко. Он говорил: “Мне отказывали в праве писать о русском народе только потому, что я автор “декадентских симфоний”. Говорили о том, что мой поворот к Некрасову совершенно неожиданный.. . Мои “народнические” стихотворения появлялись уже в печати четыре года тому назад.. . В книге “Пепел” собраны и переработаны мои прежние стихотворения; не более. А любить Россию свойственно русскому человеку; направление, литературная форма тут ни при чем”. Хочу отметить, что А. Белый одним из первых символистов сумел увидеть Россию и русский народ как земную реальность, а не какое-то мистическое начало, в котором многие художники просто запутались и потеряли нравственные ориентиры. Но чем пристальнее поэт вглядывался в жизнь России, тем дальше отодвигались его надежды на ее скорое обновление. Образы светлые и яркие все больше вытеснялись в его стихах мрачными по своей тональности картинами. Он видел беспросветное и нищенское существование простого народа. В некоторых стихах сквозит даже чувство отчаяния: Роковая страна, ледяная, Проклятая железной судьбой — Мать-Россия, о родина злая, Кто же так подшутил над тобой? Эти строки стихотворения “Родина” написаны еще в 1908 году. Поэт не находит ответа на роковой вопрос. Далее рождаются у него стихи, по силе отрицания не имеющие аналогов в русской поэзии: Исчезни в пространство, исчезни, Россия, Россия моя! С этим сравнимы лишь известные стихи Г. Иванова, где рефреном проходит мысль: “Хорошо, что нет России”, но там больше утверждения отрицанием, нежели отказ от родины. А. Белый явно больнее Г. Иванова был сжигаем мучительным чувством разлада с нравственным ощущением Родины. Несмотря на присущие А. Белому сомнения в том, что надо быть зависимым от своего рода и племени (он уже метил в космополиты, пытался осознавать себя человеком мира) , именно в российской жизни он видел возможность для разрешения духовного кризиса всего человечества. А. Белый был не одинок в таком устремлении, но и все же.. . И когда в августе 1917 года, в преддверии революционных событий, его мечта начала осуществляться, он был готов и себя, и свое творчество принести в жертву Отчизне ради ее свободы: И ты, огневая стихия, Безумствуй, сжигая меня, Россия, Россия, Россия — Мессия грядущего дня! Итак, при всей многогранности своего мироощущения А. Белый никогда с такой силой не увлекался более ни одним духовным образом. И его трагическая жизнь в эмиграции, его разногласия с литературой и политической средой не заслонили от него этот прекрасный образ России. 4 года назад
Решили как-то звери сходить в городскую филармонию чтобы послушать симфоническую музыку,
Добрались они до города и городские жители им отыскать филармонию. Это было большое белое каменное здание с большими, словно сосны, колоннами.
Когда они заходили внутрь, к филармонии в это время как раз подъехали музыканты со своими инструментами, и зашли они туда все вместе - и музыканты, и гости из леса.
Наши звери расселись по стульям, пришло ещё множество других зверей, а сова порхнула на люстру - там ей было привычнее. Вскоре на сцене появились музыканты, настроили свои инструменты и началась музыка.
У зайца были самые чуткие уши, поэтому он сразу толкнул медведя:
- Слышишь – кто-то фальшивит?
А медведь оперся щекой на лапу и слушает, а выражение морды у него такое сладкое-сладкое, словно он спит и ему снится целый грузовик малины.
Заяц решил ему не мешать и стал слушать дальше.
Опять кто-то фальшивит!
- Сова, - шёпотом сказал он, - кто-то так сильно фальшивит, что у меня даже зубы заболели! – а она вообще сидит на люстре и тоже слушает оперу - ей в зале сверху даже медведь не виден, не то что зайчонок.
Заяц прислушался снова. Точно – фальшивит кто-то!
Кто же это такой?
И вдруг он понял - слон!!
В зале уже начался шорох и шепот. Вскоре недовольные звери стали потихоньку расходиться.
Сначала ушел жираф:
- Слон-трубач берет ноты слишком высоко!
Потом уполз удав:
- Слон-трубач не соблюдает длительности!
Потом ускакала блоха.
- Слон-трубач перескакивает целые такты!
Потом ушла слониха. Ей было неудобно сидеть на маленьком стуле и неловко за своего мужа - слона-трубача.
Остались в зале заяц, медведь и сова. Музыканты доиграли последние ноты. Сова захлопала крыльями. Медведь захлопал лапами. А заяц затопал ногами. Даже хотел засвистеть, но постеснялся: всё-таки он был вежливым зверем.
После аплодисментов все начали расходиться. Вылетела из театра сова. Выпрыгнул заяц. Вышли музыканты, а медведь со слоном-трубачом, как самые большие и неповоротливые выходили после всех. Они так долго уступали друг другу дорогу, что даже успели познакомится.А когда всё-таки все вместе чуть не сломав дверь, вышли на крыльцо медведь похвалил слона-трубача:
- Как мне теперь симфоническая музыка нравится! Раньше не нравилась, а теперь нравится! Ах, хорошо играли! Особенно вы! Так громко! Так оглушительно проходите первым...
А слон-трубач ему говорит:
- Я рад, что вам понравилась музыка. Но проходите первым вы, Миша. Я вам уступаю, несмотря на то, что когда мы входили в театр... Впрочем, я уверен, что перед концертом вы наступили мне на ухо совершенно случайно.
- Ой... Не помню! - Огорчился медвежонок.
Медведь в самом деле этого не помнил, а вот слон помнил - у слонов память очень хорошая. Но он не обижался: всё-таки его новый друг сделал это не специально.
Решили как-то звери сходить в городскую филармонию чтобы послушать симфоническую музыку,
Добрались они до города и городские жители им отыскать филармонию. Это было большое белое каменное здание с большими, словно сосны, колоннами.
Когда они заходили внутрь, к филармонии в это время как раз подъехали музыканты со своими инструментами, и зашли они туда все вместе - и музыканты, и гости из леса.
Наши звери расселись по стульям, пришло ещё множество других зверей, а сова порхнула на люстру - там ей было привычнее. Вскоре на сцене появились музыканты, настроили свои инструменты и началась музыка.
У зайца были самые чуткие уши, поэтому он сразу толкнул медведя:
- Слышишь – кто-то фальшивит?
А медведь оперся щекой на лапу и слушает, а выражение морды у него такое сладкое-сладкое, словно он спит и ему снится целый грузовик малины.
Заяц решил ему не мешать и стал слушать дальше.
Опять кто-то фальшивит!
- Сова, - шёпотом сказал он, - кто-то так сильно фальшивит, что у меня даже зубы заболели! – а она вообще сидит на люстре и тоже слушает оперу - ей в зале сверху даже медведь не виден, не то что зайчонок.
Заяц прислушался снова. Точно – фальшивит кто-то!
Кто же это такой?
И вдруг он понял - слон!!
В зале уже начался шорох и шепот. Вскоре недовольные звери стали потихоньку расходиться.
Сначала ушел жираф:
- Слон-трубач берет ноты слишком высоко!
Потом уполз удав:
- Слон-трубач не соблюдает длительности!
Потом ускакала блоха.
- Слон-трубач перескакивает целые такты!
Потом ушла слониха. Ей было неудобно сидеть на маленьком стуле и неловко за своего мужа - слона-трубача.
Остались в зале заяц, медведь и сова. Музыканты доиграли последние ноты. Сова захлопала крыльями. Медведь захлопал лапами. А заяц затопал ногами. Даже хотел засвистеть, но постеснялся: всё-таки он был вежливым зверем.
После аплодисментов все начали расходиться. Вылетела из театра сова. Выпрыгнул заяц. Вышли музыканты, а медведь со слоном-трубачом, как самые большие и неповоротливые выходили после всех. Они так долго уступали друг другу дорогу, что даже успели познакомится.А когда всё-таки все вместе чуть не сломав дверь, вышли на крыльцо медведь похвалил слона-трубача:
- Как мне теперь симфоническая музыка нравится! Раньше не нравилась, а теперь нравится! Ах, хорошо играли! Особенно вы! Так громко! Так оглушительно проходите первым...
А слон-трубач ему говорит:
- Я рад, что вам понравилась музыка. Но проходите первым вы, Миша. Я вам уступаю, несмотря на то, что когда мы входили в театр... Впрочем, я уверен, что перед концертом вы наступили мне на ухо совершенно случайно.
- Ой... Не помню! - Огорчился медвежонок.
Медведь в самом деле этого не помнил, а вот слон помнил - у слонов память очень хорошая. Но он не обижался: всё-таки его новый друг сделал это не специально.