Очерк написан осенью 1900 года и включен писателем в виде отдельной главы в очерки "У казаков", переданные для печати в журнал "Русское богатство". Когда очерки были уже набраны, автор забрал "Пугачевскую легенду" обратно, предполагая, возможно, использовать ее в повести "Набеглый царь", из эпохи пугачевского движения, над которой он тогда работал. Однако повесть эту Короленко не написал, и "Пугачевская легенда" при жизни писателя так и не была опубликована. Впервые она напечатана уже после его смерти, в 1922 году, в десятой книге журнала "Голос минувшего".
По поводу "Пугачевской легенды" Короленко 26 октября 1900 года писал Н. Ф. Анненскому, что она "составляет лучшую и самую интересную главу из написанного до сих пор (речь идет об очерках "У казаков".-- Ред.). Материалом для нее послужили отчасти печатные работы казака Железнова, отчасти же собранные мною от старых казаков предания и частию -- войсковой архив. Интересно, что в то время как "печатный" исторический Пугачев до сих пор остается человеком "без лица", Пугачев легенды -- лицо живое, с чертами необыкновенно яркими и прямо-таки реальными, образ цельный, наделенный и недостатками человека и полумифическим величием "царя". Меня самого поразило это, когда я собрал воедино все эти рассказы..."
Очерк написан осенью 1900 года и включен писателем в виде отдельной главы в очерки "У казаков", переданные для печати в журнал "Русское богатство". Когда очерки были уже набраны, автор забрал "Пугачевскую легенду" обратно, предполагая, возможно, использовать ее в повести "Набеглый царь", из эпохи пугачевского движения, над которой он тогда работал. Однако повесть эту Короленко не написал, и "Пугачевская легенда" при жизни писателя так и не была опубликована. Впервые она напечатана уже после его смерти, в 1922 году, в десятой книге журнала "Голос минувшего".
По поводу "Пугачевской легенды" Короленко 26 октября 1900 года писал Н. Ф. Анненскому, что она "составляет лучшую и самую интересную главу из написанного до сих пор (речь идет об очерках "У казаков".-- Ред.). Материалом для нее послужили отчасти печатные работы казака Железнова, отчасти же собранные мною от старых казаков предания и частию -- войсковой архив. Интересно, что в то время как "печатный" исторический Пугачев до сих пор остается человеком "без лица", Пугачев легенды -- лицо живое, с чертами необыкновенно яркими и прямо-таки реальными, образ цельный, наделенный и недостатками человека и полумифическим величием "царя". Меня самого поразило это, когда я собрал воедино все эти рассказы..."
Объяснение: