Герой рассказа Чехова, Пришибеев – отставной армейский унтер-офицер (дореволюционное звание вроде современного сержанта). В армии он так привык к приказам и дисциплине, что и в гражданской жизни стал по собственному почину наводить порядок повсюду, где ему чудилось его нарушение.
Проходя раз с женой недалеко от реки, Пришибеев увидел на берегу толпу людей. Она собралась вокруг вытащенного из воды утопленника. Решив, что «в законе нигде не сказано, чтобы народ табуном ходил», бывший унтер стал всех расталкивать и разгонять по домам.
Односельчане страдали от Пришибеева уже 15 лет – с тех пор, как он вернулся со службы. Ходила ли деревня с образами, играла ли свадьбу – везде он вмешивался, кричал, шумел и «наводил порядок», не имея на это никаких прав. Унтер драл детям уши, ходя вечером по избам, «приказывал», чтобы не пели песен и не жгли огней.
Во время происшествия на реке у трупа утопленника стоял урядник – глава волостной полиции. Но Пришибеев решил, что тот исполняет свои обязанности без должного рвения. Урядник не разгонял народ и к тому же курил папироску. Унтер потребовал, чтобы полицейский немедленно «послал эстафет» мировому судье, но тот только посмеялся над ним.
По своей необразованности Пришибеев не различал судейских категорий и не знал: мировые судьи расследуют только дела о незначительных правонарушениях, но не те, которые связаны со смертью человека. Когда урядник резонно заметил, что мировому подсудны не всякие дела, унтер усмотрел в этом посягательство на государственную власть. За «политические слова» он накинулся на урядника с кулаками – и сам попал под суд.
Тщетно пытались втолковать Пришибееву на суде, что наведение порядка – дело не таких «энтузиастов», как он, а специально назначенных властями полицейских лиц. Приговор за битье урядника – месяц ареста – унтер выслушал с недоумённым изумлением, а когда вышел из суда, стал по своей привычке хриплым голосом разгонять собравшийся здесь народ.
Проходя раз с женой недалеко от реки, Пришибеев увидел на берегу толпу людей. Она собралась вокруг вытащенного из воды утопленника. Решив, что «в законе нигде не сказано, чтобы народ табуном ходил», бывший унтер стал всех расталкивать и разгонять по домам.
Односельчане страдали от Пришибеева уже 15 лет – с тех пор, как он вернулся со службы. Ходила ли деревня с образами, играла ли свадьбу – везде он вмешивался, кричал, шумел и «наводил порядок», не имея на это никаких прав. Унтер драл детям уши, ходя вечером по избам, «приказывал», чтобы не пели песен и не жгли огней.
Во время происшествия на реке у трупа утопленника стоял урядник – глава волостной полиции. Но Пришибеев решил, что тот исполняет свои обязанности без должного рвения. Урядник не разгонял народ и к тому же курил папироску. Унтер потребовал, чтобы полицейский немедленно «послал эстафет» мировому судье, но тот только посмеялся над ним.
По своей необразованности Пришибеев не различал судейских категорий и не знал: мировые судьи расследуют только дела о незначительных правонарушениях, но не те, которые связаны со смертью человека. Когда урядник резонно заметил, что мировому подсудны не всякие дела, унтер усмотрел в этом посягательство на государственную власть. За «политические слова» он накинулся на урядника с кулаками – и сам попал под суд.
Тщетно пытались втолковать Пришибееву на суде, что наведение порядка – дело не таких «энтузиастов», как он, а специально назначенных властями полицейских лиц. Приговор за битье урядника – месяц ареста – унтер выслушал с недоумённым изумлением, а когда вышел из суда, стал по своей привычке хриплым голосом разгонять собравшийся здесь народ.