Лет сорок тому назад, в С.-Петербурге на Васильевском Острове, жил-был содержатель мужского пансиона. В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один мальчик, по имени Алеша, которому тогда было не более 9 или 10 лет. Родители его, жившие далеко-далеко от Петербурга, года за два перед тем привезли его в столицу, отдали в пансион и возвратились домой, заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперёд. Алеша был мальчик умненький, миленький, учился хорошо, и все его любили и ласкали. Дни учения для него проходили скоро и приятно, но когда наставала суббота и все товарищи его спешили домой к родным, тогда Алеша горько чувствовал своё одиночество. Алеша кормил курочек, которые жили около забора в нарочно для них выстроенном домике и целый день играли и бегали на дворе. Особенно любил чёрную хохлатую, названную Чернушкою. Чернушка была к нему ласковее других.
Однажды к празднику кухарка ловила курицу, и Алеша, бросившись ей на шею, не дал убить Чернушку. Отдал кухарке за это империал — золотую монету, подарок бабушки.
После праздника лёг спать, почти уснул, но услышал, как кто-то его зовёт. К нему пришла чернушка и сказала человеческим голосом: поди за мною, я тебе покажу что-нибудь хорошенькое. Одевайся скорее! И он смело последовал за нею. Из глаз ее выходили как будто лучи, которые освещали все вокруг них, хотя не так ярко, как маленькие свечки. Они через переднюю.— Дверь заперта ключом, — сказал Алеша; но курочка ему не отвечала: она хлопнула крыльями, и дверь сама собою отворилась.
Потом через сени, обратились они к комнатам, где жили столетние старушки-голландки. Алеша никогда у них не бывал. Курочка опять хлопнула крыльями, и дверь в старушкины покои отворилась во вторую комнату, и Алеша увидел в золотой клетке серого попугая. Чернушка сказала ничего не трогать.
Проходя мимо кошки, Алеша попросил у неё лапки... Вдруг она громко замяукала, попугай нахохлился и начал громко кричать: «Дуррак! дуррак!» Чернушка поспешно удалилась, и Алеша побежал за нею, дверь вслед за ними сильно захлопнулась...
Вдруг вошли они в залу. По обеим сторонам висели на стенах рыцари в блестящих латах. Чернушка шла впереди на цыпочках и Алеше велела следовать за собою тихонько- тихонько... В конце залы была большая дверь. Лишь только они подошли к ней, как соскочили со стен два рыцаря и бросились на чёрную курицу. Чернушка подняла хохол, распустила крылья и вдруг сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на неё наступали, а она защищалась крыльями и носом. Алеше сделалось страшно, сердце в нем сильно затрепетало, и он упал в обморок.
На следующую ночь опять пришла Чернушка. Опять пошли, но в этот раз Алеша уже ничего не трогал.
Вошли они в другую залу. Чернушка ушла. Тут вошло множество маленьких людей, ростом не более как с пол-аршина, в нарядных разноцветных платьях. Они не замечали Алеши. Затем вошёл король. За то, что Алеша его министра, Алеша теперь знал урок, не уча. Король ему дал конопляную семечку. И просили ничего никому про них не рассказывать.
Начались классы, и Алеша знал любой урок. Чернушка не приходила. Алеша сначала стыдился, а потом привык.
Притом Алеша сделался страшным шалуном. Однажды учитель, не зная, что с ним делать, задал ему выучить наизусть страниц двадцать к другому утру и надеялся, что он, по крайней мере, в этот день будет смирнее. Но Алеша в этот день нарочно шалил более обыкновенного. На следующий день не мог выговорить ни слова, потому что не было семечки. Его отвели в спальню и сказали выучить урок. Но к обеду Алеша ещё не знал урок. Его опять там оставили. К ночи появилась Чернушка и вернула ему зерно, но просила исправиться.
На следующий день ответил урок. Учитель спросил, когда Алеша выучил урок. Алеша растерялся, велели принести розги. Учитель сказал, что не будет пороть, если Алеша скажет, когда выучил урок. И Алеша все рассказал, забыв про обещание, данное подземельному королю и его министру. Учитель не поверил, и Алешу высекли.
Пришла Чернушка попрощаться. Она была закована цепью. Сказала, что народу теперь придётся переселиться далеко. Попросила Алешу ещё раз исправиться.
Министр Алеше руку и скрылся под соседнюю кровать. На другой день поутру у Алеши была горячка. Недель через шесть Алеша выздоровел и старался быть послушным, добрым, скромным и прилежным. Все его снова полюбили и стали ласкать, и он сделался примером для своих товарищей, хотя уже и не мог выучить наизусть двадцать печатных страниц вдруг, которых, впрочем, ему и не задавали.
Рассказ опубликован в 1911 году. В это время полеты на аэропланах были еще в диковинку. Автора о его полете (правда, в качестве пассажира) расспрашивали несколько сот человек.
Куприн поднимался в воздух на воздушном шаре. Когда в Одессе он увидел полеты на фанерном аэроплане «Фарман», то захотел испытать это острое ощущение.
Летчик Иван Заикин обещал писателю обязательно взять его с собой.
Несколько десятков тысяч человек смотрят, как Заикин кружит над летным полем, сначала один, а потом с молодым пассажиром.
Куприн — человек довольно грузный. Ему пришлось в холодную ветреную погоду снять пальто и утеплиться газетами.
Самолет был открыт всем ветрам. Наружу торчали проволочки, деревяшки. Еле-еле умостился рассказчик на небольшом сиденье. От неудобства его ногу свело судорогой.
Пилот сидел чуть впереди на таком же неудобном «детском стульчике».
«Встречный поднимает нас, точно систему игрушечного змея. Мне кажется, что мы не двигаемся, а под нами бегут назад трибуны, каменные стены, зеленеющие поля, фабричные трубы...
Гляжу вниз — все кажется таким смешным и маленьким, точно в сказке. Страх уже
И тут пилот совершил поворот, ветер стал дуть уже сзади, сказался излишний вес пассажира. Рассказчик увидел, что самолет несет на еврейское кладбище, где собралось около трех тысяч человек наблюдателей.
Но летчик решил лучше пожертвовать самолетом.
«Он очень круто повернул налево... Затем я услышал только треск и увидел, как мой пилот упал на землю».
Первое, что спросил пилот, придя в сознание:
— Мотор цел?
Писатель утверждает, что падение произошло так быстро, что ни пилот, ни пассажир не успели испугаться.
«Сидя потом в буфете за чаем, Заикин плакал...» Владельцы «Фармана», миллионеры братья Пташниковы, заперли исковерканный аэроплан в ангаре и не позволяли «провинившемуся» пилоту даже взглянуть на свое детище.
Заикин вернулся к своему предыдущему занятию — он был профессиональным борцом, собиравшим широкую публику.
Иногда он пишет своему пассажиру «безграмотные, но необыкновенно нежные письма и подписывается: «Твой серенький Иван».
По-прежнему Заикин верен авиаспорту и надеется еще когда-нибудь подняться в небо на собственном воздушном аппарате.
«Что касается меня — я больше на аэроплане не полечу!» — так заканчивает отважный (в самом деле отважный!) Куприн свой рассказ.
Лет сорок тому назад, в С.-Петербурге на Васильевском Острове, жил-был содержатель мужского пансиона. В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один мальчик, по имени Алеша, которому тогда было не более 9 или 10 лет. Родители его, жившие далеко-далеко от Петербурга, года за два перед тем привезли его в столицу, отдали в пансион и возвратились домой, заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперёд. Алеша был мальчик умненький, миленький, учился хорошо, и все его любили и ласкали. Дни учения для него проходили скоро и приятно, но когда наставала суббота и все товарищи его спешили домой к родным, тогда Алеша горько чувствовал своё одиночество. Алеша кормил курочек, которые жили около забора в нарочно для них выстроенном домике и целый день играли и бегали на дворе. Особенно любил чёрную хохлатую, названную Чернушкою. Чернушка была к нему ласковее других.
Однажды к празднику кухарка ловила курицу, и Алеша, бросившись ей на шею, не дал убить Чернушку. Отдал кухарке за это империал — золотую монету, подарок бабушки.
После праздника лёг спать, почти уснул, но услышал, как кто-то его зовёт. К нему пришла чернушка и сказала человеческим голосом: поди за мною, я тебе покажу что-нибудь хорошенькое. Одевайся скорее! И он смело последовал за нею. Из глаз ее выходили как будто лучи, которые освещали все вокруг них, хотя не так ярко, как маленькие свечки. Они через переднюю.— Дверь заперта ключом, — сказал Алеша; но курочка ему не отвечала: она хлопнула крыльями, и дверь сама собою отворилась.
Потом через сени, обратились они к комнатам, где жили столетние старушки-голландки. Алеша никогда у них не бывал. Курочка опять хлопнула крыльями, и дверь в старушкины покои отворилась во вторую комнату, и Алеша увидел в золотой клетке серого попугая. Чернушка сказала ничего не трогать.
Проходя мимо кошки, Алеша попросил у неё лапки... Вдруг она громко замяукала, попугай нахохлился и начал громко кричать: «Дуррак! дуррак!» Чернушка поспешно удалилась, и Алеша побежал за нею, дверь вслед за ними сильно захлопнулась...
Вдруг вошли они в залу. По обеим сторонам висели на стенах рыцари в блестящих латах. Чернушка шла впереди на цыпочках и Алеше велела следовать за собою тихонько- тихонько... В конце залы была большая дверь. Лишь только они подошли к ней, как соскочили со стен два рыцаря и бросились на чёрную курицу. Чернушка подняла хохол, распустила крылья и вдруг сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на неё наступали, а она защищалась крыльями и носом. Алеше сделалось страшно, сердце в нем сильно затрепетало, и он упал в обморок.
На следующую ночь опять пришла Чернушка. Опять пошли, но в этот раз Алеша уже ничего не трогал.
Вошли они в другую залу. Чернушка ушла. Тут вошло множество маленьких людей, ростом не более как с пол-аршина, в нарядных разноцветных платьях. Они не замечали Алеши. Затем вошёл король. За то, что Алеша его министра, Алеша теперь знал урок, не уча. Король ему дал конопляную семечку. И просили ничего никому про них не рассказывать.
Начались классы, и Алеша знал любой урок. Чернушка не приходила. Алеша сначала стыдился, а потом привык.
Притом Алеша сделался страшным шалуном. Однажды учитель, не зная, что с ним делать, задал ему выучить наизусть страниц двадцать к другому утру и надеялся, что он, по крайней мере, в этот день будет смирнее. Но Алеша в этот день нарочно шалил более обыкновенного. На следующий день не мог выговорить ни слова, потому что не было семечки. Его отвели в спальню и сказали выучить урок. Но к обеду Алеша ещё не знал урок. Его опять там оставили. К ночи появилась Чернушка и вернула ему зерно, но просила исправиться.
На следующий день ответил урок. Учитель спросил, когда Алеша выучил урок. Алеша растерялся, велели принести розги. Учитель сказал, что не будет пороть, если Алеша скажет, когда выучил урок. И Алеша все рассказал, забыв про обещание, данное подземельному королю и его министру. Учитель не поверил, и Алешу высекли.
Пришла Чернушка попрощаться. Она была закована цепью. Сказала, что народу теперь придётся переселиться далеко. Попросила Алешу ещё раз исправиться.
Министр Алеше руку и скрылся под соседнюю кровать. На другой день поутру у Алеши была горячка. Недель через шесть Алеша выздоровел и старался быть послушным, добрым, скромным и прилежным. Все его снова полюбили и стали ласкать, и он сделался примером для своих товарищей, хотя уже и не мог выучить наизусть двадцать печатных страниц вдруг, которых, впрочем, ему и не задавали.
Рассказ опубликован в 1911 году. В это время полеты на аэропланах были еще в диковинку. Автора о его полете (правда, в качестве пассажира) расспрашивали несколько сот человек.
Куприн поднимался в воздух на воздушном шаре. Когда в Одессе он увидел полеты на фанерном аэроплане «Фарман», то захотел испытать это острое ощущение.
Летчик Иван Заикин обещал писателю обязательно взять его с собой.
Несколько десятков тысяч человек смотрят, как Заикин кружит над летным полем, сначала один, а потом с молодым пассажиром.
— Дернул меня черт, — сокрушается рассказчик, — помахать летчику рукой.
— Полетим! — пригласил его летчик.
Куприн — человек довольно грузный. Ему пришлось в холодную ветреную погоду снять пальто и утеплиться газетами.
Самолет был открыт всем ветрам. Наружу торчали проволочки, деревяшки. Еле-еле умостился рассказчик на небольшом сиденье. От неудобства его ногу свело судорогой.
Пилот сидел чуть впереди на таком же неудобном «детском стульчике».
«Встречный поднимает нас, точно систему игрушечного змея. Мне кажется, что мы не двигаемся, а под нами бегут назад трибуны, каменные стены, зеленеющие поля, фабричные трубы...
Гляжу вниз — все кажется таким смешным и маленьким, точно в сказке. Страх уже
И тут пилот совершил поворот, ветер стал дуть уже сзади, сказался излишний вес пассажира. Рассказчик увидел, что самолет несет на еврейское кладбище, где собралось около трех тысяч человек наблюдателей.
Но летчик решил лучше пожертвовать самолетом.
«Он очень круто повернул налево... Затем я услышал только треск и увидел, как мой пилот упал на землю».
Первое, что спросил пилот, придя в сознание:
— Мотор цел?
Писатель утверждает, что падение произошло так быстро, что ни пилот, ни пассажир не успели испугаться.
«Сидя потом в буфете за чаем, Заикин плакал...» Владельцы «Фармана», миллионеры братья Пташниковы, заперли исковерканный аэроплан в ангаре и не позволяли «провинившемуся» пилоту даже взглянуть на свое детище.
Заикин вернулся к своему предыдущему занятию — он был профессиональным борцом, собиравшим широкую публику.
Иногда он пишет своему пассажиру «безграмотные, но необыкновенно нежные письма и подписывается: «Твой серенький Иван».
По-прежнему Заикин верен авиаспорту и надеется еще когда-нибудь подняться в небо на собственном воздушном аппарате.
«Что касается меня — я больше на аэроплане не полечу!» — так заканчивает отважный (в самом деле отважный!) Куприн свой рассказ.