Александр Васильевич Суворов (1729—1800) — один из величайших русских полководцев, не потерпевший ни одного поражения в своей военной карьере (более 60 сражений) , один из основоположников русского военного искусства. Родился в семье солдата. Его отец был генералом и автором первого русского военного словаря. А.В. Суворов с детства знал что такое жизнь солдата. Во второй русско-турецкой войне, он одержал победы при Кинбурне в и под Очаковом. Тогда уже был генералом. Командовал войсками в Польше и на Украине. Был любимым генералом Екатерины II. В 1799 году,командовал антифранцузской коалицией, т.е. русско-австрийскими войсками. Он показал что и в тяжелейших условиях альпийского перехода, русские солдаты пережить и воевать. Суворов получил высшее воинское звание – генералиссимус.
и, конечно, в последние десятилетия ушли из него мягкость, благодушие, неторопливость, какая-то, если можно сказать, уютная округлость, столь присущие старомосковскому говору. Резкий, стремительный, требующий бескомпромиссности ритм времени менял и язык. Обороты стали более категоричными, речв менее плавной, образность более ироничной. Потому-то ныне нам еще милее живое напоминание о старой московской речи, которая нет-нет да и проявит себя каким-то оборотом или интонацией. Не потому ли такой невиданной популярностью пользуется книга Евгения Платоновича Иванова «Меткое московское слово»1, выдержавшая уже три издания? В ней запечатлена живая московская речь первых двух десятилетий XX века. Раскроем ее...
Во второй русско-турецкой войне, он одержал победы при Кинбурне в и под Очаковом. Тогда уже был генералом. Командовал войсками в Польше и на Украине. Был любимым генералом Екатерины II.
В 1799 году,командовал антифранцузской коалицией, т.е. русско-австрийскими войсками.
Он показал что и в тяжелейших условиях альпийского перехода, русские солдаты пережить и воевать. Суворов получил высшее воинское звание – генералиссимус.
и, конечно, в последние десятилетия ушли из него мягкость, благодушие, неторопливость, какая-то, если можно сказать, уютная округлость, столь присущие старомосковскому говору. Резкий, стремительный, требующий бескомпромиссности ритм времени менял и язык. Обороты стали более категоричными, речв менее плавной, образность более ироничной. Потому-то ныне нам еще милее живое напоминание о старой московской речи, которая нет-нет да и проявит себя каким-то оборотом или интонацией. Не потому ли такой невиданной популярностью пользуется книга Евгения Платоновича Иванова «Меткое московское слово»1, выдержавшая уже три издания? В ней запечатлена живая московская речь первых двух десятилетий XX века. Раскроем ее...