Хуршид поднял голову от стола, заваленного чертежами, и рассеянно посмотрел на жену. На пороге стояла Назира, вытирая пухлые руки о фартук, надетый поверх атласного платья.
— Куда это она на ночь глядя?..
— Я ей уже говорила,— Назира раздраженно новела плечами,— но разве ее переубедишь?
Хуршид взглянул на часы, которые красовались на книжном шкафу, занимавшем всю стену.
— Уже шесть. Полчаса осталось. Отвезти ее разве на машине? — он во взглянул на жену.
Назира снова плечами: как угодно.
Уже давно Хуршид научился понимать смысл этих слов. Впрочем, это было не так уж трудно: эти два слова всегда означали: нет. Не раз с этого неопределенного и безличного «как угодно» начинались семейные ссоры.
— Как бы шеф не обиделся, ведь ты ему давно обещал,— так же равнодушно бросила Назира.
«Ясно, обидится»,— подумал Хуршид, нерешительно поднимаясь из-за стола. Он пересек комнату, увешанную яркими, как огонь, коврами, и вышел в коридор.
Тетушка Фазилат уже успела натянуть на ноги ичиги с калошами и, маленькая, сухонькая, сидела в кресле, прижимая к груди узелок с пожитками.
Материнский глаз безошибочно и сразу подмечает любую перемену в облике своего дитяти, но редко когда ребенок, даже став взрослым, улавливает на материнском лице пометы времени. Только сегодня Хуршид словно впервые по-настоящему увидел свою мать, и ему показалось, будто стала она еще меньше, как-то вся ссохлась. Она повязалась рябеньким шерстяным платочком, прикрывавшим под-бородок, и еще резче поэтому на лбу и под припухшими глазами сетка морщинок.
— Приезжаете раз в год,— обиженно начал Хуршид,— и тут же обратно. Разве это не ваш дом?
Старуха еще крепче прижала к себе узелок и поднялась с кресла.
Когда она прибежала на станцию, поезд уже ушел. Что делать? Не ездить? Страшно, а вдруг покупатели откажутся от ее услуг. Полдороги она ехала на арбе, остальную часть пути пешком, почти разутая, по снегу. И лишь к обеду принесла молоко в город. Ноги сводило судорогой, в калоши набился снег.
С тех самых пор и мучает ее ревматизм, а тогда пришлось долго
Объяснение:— Мать уезжать собралась...
Хуршид поднял голову от стола, заваленного чертежами, и рассеянно посмотрел на жену. На пороге стояла Назира, вытирая пухлые руки о фартук, надетый поверх атласного платья.
— Куда это она на ночь глядя?..
— Я ей уже говорила,— Назира раздраженно новела плечами,— но разве ее переубедишь?
Хуршид взглянул на часы, которые красовались на книжном шкафу, занимавшем всю стену.
— Уже шесть. Полчаса осталось. Отвезти ее разве на машине? — он во взглянул на жену.
Назира снова плечами: как угодно.
Уже давно Хуршид научился понимать смысл этих слов. Впрочем, это было не так уж трудно: эти два слова всегда означали: нет. Не раз с этого неопределенного и безличного «как угодно» начинались семейные ссоры.
— Как бы шеф не обиделся, ведь ты ему давно обещал,— так же равнодушно бросила Назира.
«Ясно, обидится»,— подумал Хуршид, нерешительно поднимаясь из-за стола. Он пересек комнату, увешанную яркими, как огонь, коврами, и вышел в коридор.
Тетушка Фазилат уже успела натянуть на ноги ичиги с калошами и, маленькая, сухонькая, сидела в кресле, прижимая к груди узелок с пожитками.
Материнский глаз безошибочно и сразу подмечает любую перемену в облике своего дитяти, но редко когда ребенок, даже став взрослым, улавливает на материнском лице пометы времени. Только сегодня Хуршид словно впервые по-настоящему увидел свою мать, и ему показалось, будто стала она еще меньше, как-то вся ссохлась. Она повязалась рябеньким шерстяным платочком, прикрывавшим под-бородок, и еще резче поэтому на лбу и под припухшими глазами сетка морщинок.
— Приезжаете раз в год,— обиженно начал Хуршид,— и тут же обратно. Разве это не ваш дом?
Старуха еще крепче прижала к себе узелок и поднялась с кресла.
Когда она прибежала на станцию, поезд уже ушел. Что делать? Не ездить? Страшно, а вдруг покупатели откажутся от ее услуг. Полдороги она ехала на арбе, остальную часть пути пешком, почти разутая, по снегу. И лишь к обеду принесла молоко в город. Ноги сводило судорогой, в калоши набился снег.
С тех самых пор и мучает ее ревматизм, а тогда пришлось долго
(Перевод Н. Владимировой, А. Атакузиева)
1. «но, страстью пылкой утомленный,
не ест, не пьет Руслан влюблённый ;
на друга, милого глядит,
вздыхает, сердиться, горит
и, щипля ус от нетерпенья,
считает каждые мгновенья.»
2. «жених в восторге, в упоенье :
ласкает он в воображенье
стыдливой девы красоту ;»
3.«о горе : нет подруги милой!
хватает воздух он пустой;
Людмилы нет во тьме густой... »
4.«ах, если мученик любви
страдает страстью безнадежно ,
хоть грустно жить, друзья мои,
однако жить еще возможно.
но после долгих, долгих лет
обнять влюбленную подругу,
желаний, слез, тоски предмет,
и вдруг минутную супругу
навек утратить ...о друзья,
конечно, лучше б умер я!
однако жив Руслан несчастный. »
5.«...Руслан уныньем так убит ;
мысль о потерянной невесте
его терзает и мертвит. »
6.«Руслан томился молчаливо,
и смысл и память потеряв.»
7.«что делаешь, Руслан несчастный,
один в пустынной тишине?
Людмилу, свадьбы день ужасный,
все, мнится, видел ты во сне.
на брови медный шлем надвинув,
из мощных рук узду покинув,
ты шагом едешь меж полей,
и медленно в душе твоей
надежда гибнет, гаснет вера. »